Интервью - Алексей Рыбников, композитор

Большинство знает Алексея Рыбникова как автора оперы «Юнона и Авось», автора музыки к детским фильмам «Про Красную Шапочку» и «Буратино», а также как композитора многочисленных взрослых фильмов («Звезда», «Заяц над бездной», «1612»). В последнее время Рыбников редко сотрудничает с кино и занимается исключительно симфонической музыкой. Тем более неожиданно, что 9 и 10 июня на сцене Театре Вахтангова состоится премьера его рок-оперы «Хоакин Мурьета» по новому либретто Юлия Кима. Впервые ее поставили в театре «Ленком» в 1976 году, с огромным трудом пробив постановку: комиссия отклоняла спектакль 11 раз. Зато потом он шел 18 лет подряд, а пластинку, выпущенную в 1978 году, смели с прилавков. Незадолго до премьеры композитор встретился со спецкором «Пятницы».

- Начнем с вопроса, который мучает меня долгие годы. Вот песня Красной Шапочки про «крокодилы-бегемоты». Кто придумал петь «Ааааа!» - вы или автор стихов, Юлий Ким?

- Я, я, я. Ким написал: «Ах, здравствуйте, реки вот такой ширины, ах, здравствуйте, горы вот такой вышины!» И я, честно говоря, когда получил эти длинные строки, вообще не знал, чего с этим делать. Очень долго мучился, пока не нашел это «ааааа». А иначе как спеть?

- Теперь я спокоен. Можем перейти к повестке дня - новая версия «Хоакина Мурьеты». Это какая постановка по счету?

- Сначала был спектакль «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» в «Ленкоме», по стихам Пабло Неруды. Рок-опера прошла только потому, что за нее заступились друзья Неруды, причем на уровне министра культуры. Потом Владимир Грамматиков снял художественный фильм по «Мурьете», в начале восьмидесятых. Потом, в 2008 году, уже нашим театром мы поставили этот спектакль, и он шел год, а дальше идти не смог, потому что переводчик и автор либретто Павел Грушко не захотел, чтобы его тексты использовались. Мне было жаль этого произведения, темы, музыки. Возникла идея: что, если обратиться не к текстам Неруды, а к подлинной истории Хоакина Мурьеты?

- У него есть подлинная история?

- Мурьета жил в середине XIX века, был абсолютно реальной личностью. Про него написано много книг, песни сложены были - целый народный фольклор. В Голливуде сняли аж три фильма. Неруда-то писал, что Мурьета - чилиец, а он был мексиканский бандит. Это история человека, который мстил за поруганную честь убитой жены. И мстя, сам стал на путь насилия, сам стал преступником. Там история абсолютно сегодняшняя. Эмигранты захотели приехать в другую страну на заработки. Дело происходит в США, в Сан-Франциско. Местное население, грубо говоря «правые», восстает против них. Начинается кровавая стычка - без всякой сказочности, хотя у нас в спектакле и присутствуют персонажи мексиканского карнавала смерти.

- Музыка в новом варианте претерпела изменения? Вы что-то дописывали?

- И дописано было много, и переосмыслено, и переаранжировано. Музыка обрела звучание современного рока. Ведь рок тоже изменился - по звучанию, по инструментам, по какому-то общему градусу, что ли.

- А у нас как сейчас с рок-музыкой дело обстоит?

- У меня такое ощущение, что рок-музыка как явление состоялась у нас в основном в семидесятые годы. После этого она бурно развивалась, очень интересные были результаты, и философские в том числе. Потом начались просто перепевы, эксплуатация старого материала. Все это перешло либо в танцевальную сферу, либо в металл, в неприкрытый сатанизм. Творческий, утонченный рок, который был в семидесятые, перестал существовать.

- Кто в новой постановке отвечает за музыкальную часть? В «Ленкоме» играла живьем группа «Аракс». А у вас?

- У нас играет группа из четырех человек, в частности братья Поздняковы, которые, благодаря передаче «Голос», стали достаточно известны. Но пока мы не имеем возможности давать спектакли с живой рок-группой, для этого нужно большое пространство, кучу проводов надо тянуть.

- То есть на премьере будет звучать фонограмма?

- Инструментальная фоно­грамма, а петь, естественно, будут живьем артисты нашего театра.

- Расскажите в двух словах, что собой представляет ваш театр?

- Наш театр - полностью он называется «Московская государственная творческая мастерская Алексея Рыбникова» - сейчас практически единственный работает в жанре рок-оперы и вот таких сложных музыкальных спектаклей - подчеркиваю, не мюзиклов.

- А чем рок-опера от мюзикла отличается?

- Я всем говорю: мюзикл - это шампанское с пирожными, а рок-опера - водка с черным хлебом. Рок-опера - это гораздо более глубокий и трагический сюжет. Она значительно тяжелее по ритмике, по форме, по манере пения. Мюзикл - это практически оперетта, шагнувшая в следующий век.

- Что сейчас происходит с рок-оперой? Ее не существует в России?

- Ее не существует в мире. Честно говоря, она и существовала-то недолго... всего несколько произведений было. Этот жанр перестал существовать. Наверное, потому, что ее сложнее писать, чем мюзикл. Ведь мюзиклы пишут люди, довольно далекие от рока.

- Вы рок-музыку слушаете?

- Нет, сейчас я вообще роком не занимаюсь ни под каким видом. Я пишу произведения для симфонического оркестра, мне безумно интересно. Большие симфониче­ские полотна. Мир, совершенно оторванный от реальности, мир чистых звуков - без текстов, без сценического действия.

- Что вам нужно для комфортной работы? Некоторые в погребе сидят, некоторые уезжают за границу. А вы?

- Чтобы начать работать, мне, конечно, нужны определенные условия, некий душевный комфорт требуется. Чтобы ничто не отвлекало. Последнее время я уезжаю в турецкие горы - у меня там домик, студия небольшая, где можно работать постоянно.

- Часто ли вас охватывает отчаяние в процессе работы?

- Да я просто редко из него выбираюсь! Но на самом деле это и есть счастье. Если ты просто всем доволен - это тупость, которая очень плохо кончается. А если есть отчаяние поиска, значит, ты жив и все будет в порядке.

- Вы переслушиваете свои старые вещи или не любите это дело?

- Переслушиваю. Знаете, с какой целью? Считаю, что это достойно, чтобы жить сегодня. А чтобы оно жило сегодня, надо его по-новому записать, по-новому аранжировать, сыграть. Важна мелодия - это самая долговечная вещь. А все остальное может уйти. Если сочинена хорошая мелодия, она может облечься в современные одежды и начать новую жизнь.

- Вы написали массу детской музыки. Вам нравилось работать для детей?

- Когда я учился в консерватории, детская музыка была для меня как какие-то бирюльки, совершенно неинтересное дело. А вот когда она вдруг обернулась для меня фильмом «Остров сокровищ» или моей любимой сказкой «Буратино», когда меня пригласили писать музыку, я не мог поверить своему счастью. Это была прямо перестройка психологии. Не то что под детское, а какое-то иное мировосприятие.

- Я могу ошибаться, но мне кажется, вам в семидесятые не всегда везло с музыкантами. Слушаешь ваши детские пластинки - то оркестр неровно играет, то хор фальшивит. Почему так?

- Вы знаете, ведь та музыка - в основном кинопроизводство. А там настолько было небрежное отношение к записи! Музыканты играют, пока звукорежиссер не скажет: «Замечательно, хватит». Я кричу: «Там же все не так, вы что делаете?» Директор говорит: «Все, у меня время, у меня деньги», музыкальный редактор говорит, что она музыкантам и так переплачивает. В общем, звучание было не такое, о котором мечталось. Но! С чем я столкнулся сейчас. Оказалось, полюбившаяся музыка в той записи, в том исполнении - и фальшивоватая, и чуть-чуть не так сведенная, и все такое - сейчас всем нужна. Мы недавно взяли несколько тем из «Усатого няня», переписали их заново, все вышло идеально, а нам рекламщики говорят: «Нет, нужно именно то, что было!» Советский звук. Большая загадка для меня: я думал, с уходом советской власти все это пропадет, не надо будет слушать эту фальшь, а оказывается, наоборот, всем нравится.