В Ницце прошел 11-й фестиваль российского искусства Ruskoff

Все эти годы форум, затеянный по местной инициативе и подпитывающийся почтением к славному русскому прошлому Лазурного берега, показывает нынешнее искусство России и ее привычных еще с советских времен окрестностей в самых разных его видах, избегая пафоса, консерватизма и замшелости. Сюда приезжают и очевидные театральные герои «Золотой маски», и фольклорные коллективы, найденные по далеким закуткам, и актуальные писатели, и экспериментаторы видеоарта. Раскрученные имена перемешаны с гипотетическими восходящими звездами. Премьеры, выставки, киноретроспективы и семинары – все эти жанры умещаются в фестивальную программу.

Кроме того, фестиваль и сам не прочь у себя на средиземноморском берегу произвести какое-нибудь совсем свежее русское искусство. Именно таким образом родились в свое время проекты режиссера Андрея Могучего – спектакль «Между собакой и волком» и театрально-цирковое шоу «Кракатук» на музыку балета «Щелкунчик», которые уже после Ниццы стали событиями нашей театральной жизни. В этом году сращивание российского цирка с российским же театром и балетной музыкой Чайковского решили продолжить. Поэтому на фоне пермского хора «Млада», крымского этно-джаза Энвера Измайлова, туркменского «Короля Лира» в версии режиссера Овлякули Ходжакули и латышской «Сони» Алвиса Херманиса совсем особое место в программе фестиваля Ruskoff-2010 занимало представление «Аврора, спящая красавица».

С цирковой труппой, которая в честь первого своего успеха взяла имя «Кракатук», на сей раз работал молодой и модный режиссер Василий Бархатов, уже попробовавший себя в опере, драме и готовящийся совсем скоро дебютировать в Большом с опереттой «Летучая мышь». Его встреча с цирком и художником Максимом Исаевым из хорошо уже известного в Ницце инженерного театра «АХЕ» обернулась этаким дурашливо-ироничным шоу в концептуальной обертке, где художник и режиссер толкаются друг с другом, но все же не дерутся.

Жизнь до засыпания Авроры – это сказка из прошлого с летающими на батуте фрачными оркестрантами, подпрыгивающими на ходулях рогатыми представителями фауны и стопками хрестоматийных манускриптов, на которых сладко спится. Жизнь после пробуждения – это скорее современная быль, обставленная, как на гламурных фуршетах, девушками в мини-юбках с непроницаемыми лицами. Первый, женский акт, где семь фей демонстрируют свои цирковые умения, уравновешивается вторым, мужским, где из огромной прозрачной колбы страшные клешни какого-то киномонстра поочередно достают бравых молодцев, пытающихся – кто как может – разбудить Аврору. Один из них даже совершенно взаправду поет для этого арию моцартовского Папагено, балансируя на гигантском шаре. Но успеха достигает герой трапеции, на которой под занавес и взмывает, прихватывая то пяткой, то лодыжкой свою суженую.

Новый русский цирковой продукт из Ниццы обещают довезти и до Москвы с Питером, предварительно для верности обкатав по российской провинции. Одно дело восторги курортного города, другое – подозрительность российских столиц.

Ницца