Изабель Юппер сходит с ума, но не сдается

В современном французском кино Клер Дени, наверное, самый телесный режиссер: так же мощно транслировать с экрана чувственную и грубую материальность мира и человека умеют еще разве что Патрис Шеро и Брюно Дюмон. Но если для Шеро тело – инструмент эротики и патетики, для Дюмона – метафизики, то для Дени – политики. В ее фильме тело – точка приложения разнородных социальных сил, проверяющих на прочность нечто настолько же символическое, насколько конкретное и осязаемое, – «белый материал», то, из чего сделан европеец.

Мария (Изабель Юппер) управляет кофейной плантацией, принадлежащей семье ее бывшего мужа Андре (Кристофер Ламберт), который живет тут же с новой чернокожей женой и маленьким ребенком. Отец Андре – номинальный хозяин плантации – почти не выходит из комнаты, умирает вместе с большим запущенным домом. Взрослый сын Андре и Марии тоже целыми днями валяется в постели. Мужчины здесь больны страхом и безволием, которое в финале, как рвота, оборвется в безумие. Это негодный, гнилой «белый материал».

Тонкая, рыжая, веснушчатая Мария идет к своему безумию уверенно и спокойно, как героиня античной трагедии. Ее реакцию на нарастающий хаос можно назвать стоицизмом или протестантской этикой, но максима «делай, что должен, и будь, что будет» с самого начала отдается в ней одержимостью, которая не имеет рациональных объяснений. Все вокруг бегут, она остается. Нанимает новых работников взамен ушедших. Платит за проезд к плантации вооружившейся местной гопоте, которую знает поименно. Принимает раненого Боксера (Исаак де Банколе) – лидера повстанцев, за укрывательство которого грозит смертная казнь. Пытается спасти урожай, когда давно понятно, что надо спасать жизнь. Не хочет признать, что разрушено все: семья, страна. Не внемлет голосу «свыше» – из репродуктора последнего вертолета миротворцев, разбрасывающего «наборы выживания». На уговоры военных покинуть зону конфликта, пока не поздно, бормочет: «Вы просто шваль, недостойная этой прекрасной земли».

Ее кожа в пятнышках маленьких солнц. Ее волосы цвета земли на пыльной дороге, ведущей сквозь лес к плантации. Она слишком давно здесь живет, она вросла в этот пейзаж, стала его частью и смыслом (она платит за эту гордыню).

Сюжет «Белого материала» скручен туго и прочно, но фильмы Клер Дени никогда не равны сюжету. Она снимает жесткое и одновременно гипнотическое кино, в котором картинки наплывают друг на друга под медитативный звукоряд, иногда смешивая сон и явь, то, что было, и то, что будет. Ее кадры могут напоминать натюрморт старой фламандской школы, а могут натуралистичный военный репортаж, который в самый жестокий момент снова оборачивается почти барочной живописью – как в эпизоде, где солдаты режут спящих детей, которые сами устроили резню по соседству, а потом наглотались таблеток из разграбленной аптеки. Клер Дени снимает трагедию, оставаясь завороженной и беспристрастной. Даже катарсис у нее понимается не столько в аристотелевском, сколько в медицинском смысле – как освобождение тела от вредной материи. И есть неумолимая логика в том, что в финале Изабель Юппер берет в руки мачете.