Сборник рассказов, в замысле которого веет легкий ветерок безумия

В «Полярной антологии» соединились тексты о Крайнем Севере, Арктике и Антарктике. Получилось неожиданное и выразительное исследование о Другом и Других

Легкий ветерок безумия, как кажется поначалу, веет уже в замысле этого сборника: соединить авторов, ничем меж собой не схожих, кроме одного. Все они писали о Севере. А почему не о Юге? Не о Востоке? Не о птицах небесных? Не о гадах земных? Не о блюдцах, барабанах или карманных фонариках? О Севере – почему? Неужели только потому, что издательство Paulsen специализируется на «северной» теме? Ну, знаете ли... Но.

Читая этот сборник, составленный Дмитрием Кузьминым, критиком, стихотворцем, издателем, но по большому и главному счету коллекционером современных поэтов и промоутером их стихотворений, так вот – в итоге «Полярная антология» оставляет ощущение удивительной внутренней целостности.

Мозаика складывается в цветную картинку и горит, подсвеченная северным сиянием. Это вовсе не чудо. Потому что Север – вовсе не палимпсест Юга или Востока, Север – чистый белый лист. Морозный, пустой. Что-то на нем, конечно, все равно написано, но «белым по белому», как сказано в стихотворении Инны Кулишовой. Неудивительно, что каждый из представленных здесь писателей-поэтов расшифровал эти белые письмена по-своему, увидел свое.

Поэт Мария Степанова – диковинную рыбу-женщину, двоюродную правнучку русалки, культуролог Кирилл Кобрин – «нордиализм», в смысле – политику российского государства, направленную на освоение максимальных территорий в районе Крайнего Севера. Федор Сваровский – «полное одиночество», «полный покой» и «птеродактиля на горизонте». Сергей Круглов – «жизнь-антарктиду», в которую вмерз «парным распахнутым сердцем».

Константин Кравцов обнаружил «молчание света» и «темно-вишневое солнце мерзлоты», чуть подтопленной теплом живущих на Севере людей. Его эссе «Цвет мерзлоты» – одно из самых содержательных и эстетически безупречных текстов сборника. Возможно, потому, что сам автор родился в Салехарде и Север – часть его личного опыта и судьбы. Именно в этом эссе процитировано замечательное корейское изречение: «Народ несет печать зимы, она неизъяснима».

Чем дальше продвигаешься сквозь описанные в «Полярной антологии» реальные и умозрительные льдины, мерзлоту, документальную прозу Василия Голованова, фантастические истории Владимира Березина и первобытные сказки Геннадия Прашкевича, рассказанные с голоса юкагиров, тем делается очевидней: все эти цвета, голоса, звуки складываются в симфонию об освоении культурой Другого.

Если бы присутствие графоманских текстов (по счастью, и так не критичное) и вовсе свелось к нулю и взгляд читателя не застило никакое «марево матового пространства растительных поверхностей», эксперимент получился бы еще чище, четче.

Впрочем, и без того ясно: Север – идеальная точка отсчета для размышлений о законах и тайнах не очеловеченного, не затоптанного цивилизацией дикого пространства и первобытного сознания. Для антологии поэзии и прозы итог неожиданный, едва не сбивающий с ног. Север, однако.