Оперный фестиваль в Экс-ан-Провансе не задался

Если в прошлом году в Эксе аплодировали «Соловью» Стравинского в постановке Робера Лепажа и «Дон Жуану», сделанному Дмитрием Черняковым, то в этом году все искусство словно сдуло холодным ветром, не пощадившим и знойный юг Франции.

По традиции фестиваль в Экс-ан-Провансе уделяет внимание разным векам истории оперы, начиная с барокко. Ранняя пастораль Генделя «Ацис и Галатея» – любопытный молодежный проект на открытом воздухе. Удачно вписанная в сельский ландшафт сцена (старинное поместье в окрестностях Экса) – идеальное пространство для пасторального представления. Но режиссер-хореограф Сабуро Тешигавара использует его скупо, а однообразная пластика персонажей не отвечает изменчивой природе барокко. Дирижер Леонардо Гарсиа-Аларкон с барочным оркестром Европейской академии музыки стараются, но не дотягивают до нужной формы (темпы плывут, строй оставляет желать лучшего). И все же молодежный спектакль выглядит прилично. Особенно в сравнении с «Милосердием Тита».

Постановка поздней оперы Моцарта по составу обещала многое, но обернулась провалом. Чересчур спокойную, вяло традиционную трактовку сэра Колина Дэвиса с Лондонским симфоническим оркестром можно было бы отнести к ветеранским, если не знать, на какой аутентичный драйв способен его ровесник Николаус Арнонкур. Еще хуже обстояло дело с режиссурой Дэвида Маквикара (он же сценограф). Грубая тяжеловесная сцена в духе плохих постановок 1980-х (римский Капитолий почти в натуре) давила и без того ординарный рисунок режиссера (зашли – вышли). Все это усугублялось некачественным пением солистов вне стиля, где образцом выступал грузный, напряженно звучащий тенор Грегори Кунде (Тит). Самая убедительная в спектакле Сара Конноли (Секст) была достойна лучшей участи.

Не оправдались и надежды на «Травиату». История Виолетты Валери предстала в умозрительном и навязчивом решении постановщика, который заслонил дирижера Луи Лангре (вновь Лондонский симфонический оркестр). Жан-Франсуа Сивадье разыграл театр в театре: сцена с наивной четкостью делится на иллюзорный театр за занавесом и «настоящую жизнь», большей частью на авансцене. Еще не испорченный миром кулис Альфред пытается свести обе жизни в любви, но этого не получается по вине режиссера: в ходе спектакля он все более увязает в своей схеме. Не помогает и Жермон-отец (лидер спектакля Людовик Тезье), который пытается вытащить сына из губительного театрального пространства, где Альфред в отчаянии пишет на заднике сцены резюме из опыта артиста: Violetta Traviata (Виолетта Падшая). Все окончательно запутывает финал, когда режиссер разделяет смерть женщины и духовный исход актрисы, умирающей вслед за реальной Виолеттой. Жермон выхватывает Альфреда из гипнотического круга, а театральные ширмы медленно и значительно падают. В итоге идея «артист тоже человек» не срабатывает. Жаль.