Опубликована переписка Лидии Чуковской и автора "Республики ШКИД"

Было бы как-то странно доказывать, что Лидия Корнеевна Чуковская (1907–1996) и Алексей Иванович Еремеев (1908–1987), выступавший под псевдонимом Л. Пантелеев, автор «Республики ШКИД», – совершенно разные люди. Непохожих темпераментов, жизненных принципов, литературных установок и судеб. Прямая, строгая к себе и другим Лидия Корнеевна. Сдержанный, застенчивый, интонационно значительно более мягкий Алексей Иванович.

Тем интереснее читать их диалог, продолжавшийся почти шестьдесят лет – с 1929 по 1987 год, наблюдать, как по многим вопросам вовсе не единомышленники они учились понимать друг друга и в конце концов находили общий язык.

Знакомство состоялось в редакции «Лениздата», 22-летняя Лидия Чуковская редактировала рассказ «Часы» 21-летнего Лени Пантелеева. Она так и назвала его в короткой записке – «глубокоуважаемый Леня», а он, когда книжка с рассказом вышла, поблагодарил ее в дарственной надписи с легкой иронией: «Вы заботились о моем поведении и о моей репутации». Возможно, в отношении «девушки из интеллигентной семьи» к вчерашнему беспризорнику действительно присутствовали покровительственные нотки, а может, ему почудилось – Чуковская замечает в благодарственном письме, что все было не совсем так.

Из этого тома мы не узнаем, как продолжали складываться их отношения: до войны оба жили в Ленинграде и писали друг другу редко. Переписка оживилась, когда Чуковская, уже после войны, переехала в Москву.

Чуковская и Пантелеев обсуждали друг с другом тысячи важных и мелких вопросов: прочитанные книги, знакомых литераторов, поэзию Заболоцкого, Самойлова, встречи с Ахматовой, собственные замыслы, публикации, здоровье – в их переписке множество драматичных сюжетов и нелицеприятных портретов: Маршака, Михалкова-старшего, Федина, Ахматовой, Солженицына, Марии Петровых. Можно только повторить слова Л. Пантелеева, воскликнувшего после чтения трехтомных «Записок об Анне Ахматовой» Чуковской: «Сколько людей! – и все живые, даже чуть обозначенные». Так и есть. Много живых людей смотрит на нас и из этой переписки.

И все-таки один из самых емких ее сюжетов – столкновение двух типов отношения к жизни, двух систем мировоззрения даже. Лидия Корнеевна сознательно отказалась от участия в общей лжи и лишилась возможности общаться с читателями, на родине ее перестали публиковать. Алексей Иванович считал возможным «подчиняться требованиям», хотя иногда сам себя за это жестко казнил («в ужас, в уныние прихожу, когда вспомню, сколько лет ушло даром, сколько сделал полу- и четвертьправдивого, а то и просто лживого»). И вместе с тем постоянно призывал свою собеседницу к милости, к неосуждению других, даже если они не так бесстрашны и бескомпромиссны, как она. Поэтому Л. Пантелеев так жестко критикует повесть Чуковской «Спуск под воду»: героиня ее порвала с любимым человеком, бывшим зеком, за то, что тот не был в своей прозе правдив. «Рыцарь без страха и упрека – а воюет... С кем она воюет? Кого бьет? Кого с такой талантливой язвительностью изничтожает? Жалких, битых, исковерканных и искалеченных», – замечает Л. Пантелеев о героине повести.

Не менее удивительно и то, как эти различия, несовпадения в оценках и литературном поведении снимало время. С годами происходило постепенное выравнивание, дружба перерастала в родство и братство: почти ровесники, которых связала общая литературная молодость, интересы и которые от года к году обнаруживали себя все в более разреженном пространстве – уходы родных, близких людей – постоянная тема писем, – внутренне оказывались все ближе.