Количество подделок увеличивается, а их качество улучшается

Петербургский коллекционер Андрей Васильев надеялся, что следствие по его заявлению закончится на этой неделе и будет наконец возбуждено уголовное дело. Но следствие продолжается, и истории с фальшивкой конца не видно. В 2009 г. Васильев купил через уважаемого им посредника за $250 000 небольшую (60 на 80 см) картину Бориса Григорьева «В ресторане» 1913 г. (картон, смешанная техника). В прошлом году показал ее на выставке в уважаемой московской галерее, и там сотрудники Центра Грабаря опознали в ней работу, проходившую у них экспертизу и признанную подделкой.

– А вот посмотрим. Это не только моя беда, но и проблема для государства. С высочайшей степенью вероятности преступник в идеальных условиях, используя эталонный материал, делает фальшивки. На чем попадаются поддельщики? На несоответствии их изделия эталонам, на компилятивности, на технологических просчетах... В данном случае фальсификатору были созданы идеальные условия – он имел перед глазами подлинник или его качественные снимки. Он не нуждался в компиляции – достаточно было просто клонировать произведение, которое никогда не выставлялось и воспроизводилось только в 1914 г. – черно-белым, размером со спичечный коробок – в журнале Бурцева. А на технологии он прокололся...

Васильев собирает коллекцию почти 40 лет, обмануть таких, как он, кажется невозможным: коллекционеры советской закалки прекрасно разбираются и в искусстве, и в художественном рынке, они хорошо знают, у кого, как и что покупать. Пикантность ситуации еще и в том, что с 1983 г. картина «В ресторане» находилась в запасниках Русского музея, до этого подделывать Григорьева смысла не было, а качественную копию можно сделать, только хорошо зная оригинал. История фальшака, купленного Васильевым, интересна и сама по себе, и как отражающая новые тенденции на рынке подделок в сфере искусства.

– Обычно дела о фальшивках решаются тихо, особенно среди старых коллекционеров. Почему вы пошли на конфликт?

– Я пошел в полицию, потому что стал жертвой обычных уголовников – мошенников, жуликов, воров и аферистов. Дело полиции – ловить таких людей, доказывать их причастность к преступлениям и передавать дело в суд. Если полицейская работа исполнена хорошо, то и суд вынесет приговор. В этой истории много слоев, моя проблема – самый поверхностный.

– Какие следующие?

– Следующий такой: если я купил подделку, то она была исполнена в музее. Кто поручится, что это единичный случай? Уже сейчас, активно занимаясь этой темой, я нашел еще три чрезвычайно подозрительных истории. И третий слой – это клевета на достойнейших людей Бурцева и Окунева (коллекционеры, бывшие владельцы картины «В ресторане». – «Ведомости»), которые не могут за себя постоять, поскольку один расстрелян властью в 38-м, а другой – завещавший свое собрание государству – сейчас завуалированно подозревается в том, что чуть ли не в его доме была изготовлена подделка. И все это без единого факта, лишь для того, чтобы вывести из-под обстрела нынешних фигурантов.

– Но как же вы, опытный коллекционер, так ошиблись?

– Картина продавалась с безукоризненным провенансом, качество ее представлялось очень высоким не только мне, но и сотрудникам Центра Грабаря, которые не признали авторство Григорьева прежде всего по технологическим основаниям. Русский музей тоже думал два месяца, прежде чем дать отрицательный отзыв. В конце концов, работа не вызвала нареканий и на московской выставке. Если подделка изготавливается профессионалом в музее или около него с использованием оригинала, то не я сделал ошибку, а изготовитель подделки.

– Почему дело не возбуждено? Есть неясности?

– Дело уже передавалось в следственные органы, но было возвращено по формальным основаниям для продолжения доследственных мероприятий. Надеюсь, что это действительно перфекционизм следователей, а не влияние каких-то «потусторонних» сил.

– Хорошие пловцы тонут чаще не умеющих плавать – они переоценивают свои силы. В случае с Григорьевым что вы сделали не так?

– Я все сделал правильно. Если у вас вытащили кошелек, то виноваты не вы, а карманник. Я поймал вора за руку и убедительно, как мне представляется, доказал его виновность. Остальное не мое дело. Точнее, не только мое.

– Возможно выиграть в суде дело о подделках в сфере искусства?

– Мне не один раз знающие ситуацию с подделками люди отказывали в интервью. Говорили, что это действует могущественная преступная группа, с которой лучше не связываться.

– Я уверен, что действует не просто группа, а самая, образно говоря, настоящая фабрика, где есть владелец, главный инженер, технологи, маркетологи, служба безопасности и талантливые работники. Хочется, чтобы этой фабрики не было.

– Грубых подделок для нуворишей становится все меньше, мошенники идут тем же путем, что и эксперты: изучают биографии художников, их архивы, музейные описи. Значит, искусствоведы и музейные работники могут быть втянуты в дело?

– В моей истории это очевидно. Фальшивку продавал бывший сотрудник музея, некогда составлявший каталог частного собрания, завещанного государству, где находился оригинал.

– Под эгидой Росохранкультуры выходят каталоги фальшивок. Вы доверяете этому изданию?

– Мой случай лежит в иной плоскости. Этому изданию я доверяю частично.

– Технологическую экспертизу можно обойти, искусствоведческая субъективна, иногда действительно невозможно поставить вещи точный диагноз.

– Технологическое исследование является только частью комплексной экспертизы, включающей в себя самые разные методы. «Криминальный талант» фальсификатора направлен на то, чтобы создать безупречное поверхностное впечатление о подлинности картины, подкрепленное убедительным провенансом. В нашем случае именно технологическое крючкотворство позволило шаг за шагом, кирпичик за кирпичиком разрушить это обманчивое первичное стройное впечатление. А лишь только это произошло, как карточный домик обрушился и провенанс.

– Но чем-то вы обнадежите коллекционеров?

– Надо доверять себе, не бояться ошибки, но стремиться ее исправить, коли она случилась. В конце концов, надо понимать: мы только временные владельцы этих прекрасных вещей.