Александр Сокуров взял "Золотого льва"

То, что сокуровский «Фауст», последний фильм, снятый режиссером в рамках тетралогии о власти и природе зла (в нее входят «Молох», «Телец», «Солнце» и вот теперь – «Фауст»), достоин «Золотого льва», понятно. Картина Сокурова сложная, глубокая, тревожная, она почти магически действует на зрителя: отталкивает, беспокоит, мучает, чтобы потом вознаградить.

«Фауст», который всю дорогу вроде бы про то, что души нет, в итоге растравливает, сбивает душевное равновесие, наполняет ощущением катастрофы: души нынче страшно дешевы, и покупателя-то особенно не найдешь, и все-таки – может, не надо было продавать? Председатель венецианского жюри Даррен Аронофски, прежде чем вручить Сокурову «Золотого льва», сказал, что «Фауст» из тех картин, которые меняют вас навсегда. Наверное, так оно и есть: по крайней мере, чем больше времени проходит с фаустовского показа, тем четче в памяти отпечатки образов: отражение Маргариты в глади озера, окровавленный, хватающий воздух ртом гомункулюс, жуткое ню Мефистофеля.

Другой вопрос, что решение жюри наградить «Фауста» поставило в дурацкое положение многих других, обнажив в очередной раз главную слабость фестивальных забегов за наградами: в них участвуют картины, которые просто нельзя сравнивать. Достойный, хоть и не великий «Шпион, выйди вон!» шведа Альфредсона закономерно остался без наград, так же как и «Мартовские иды» Клуни, как лидировавшая в рейтинге прессы «Резня» Поланского. А между тем Томас Альфредсон владеет искусством рассказать историю ничуть не хуже, чем Сокуров – рефлексировать о вечном. «Стыду» Стива Маккуина – лучшей, кажется, картине фестиваля – достался только Кубок Вольпи за лучшую мужскую роль для Майкла Фассбендера и приз ФИПРЕССИ. А между тем «Стыд» при всей своей провокационности снят Маккуином так, что понравиться может не только специалистам в области киноязыка, но и кому-то еще (пускай даже этот кто-то будет подготовленным и хотя бы минимально насмотренным). С «Фаустом» история принципиально другая. Это бескомпромиссная, трудная картина, которая идет сильно больше двух часов и начинается со сцены вскрытия. Почти все напрямую не связанные с киноведением зрители страшно на фильме маялись.

Разумеется, это не значит, что жюри должно было идти на поводу у непрофессионалов, а непрофессионалы – заставлять себя страстно любить Сокурова. Речь только о том, что пропасть между теми, кто смотрит кино, и теми, кто его двигает вперед, все больше. Когда кто-то спрашивает: «Как «Фауст»?!» – в ответ чаще всего звучит: «Великолепно, но ты его, наверное, не смотри». Что ж, с тем, что кино все четче делится на «для специалистов» и на «для людей», сделать уже ничего невозможно. На фестивальных показах аплодировать громче всего будут черному юмору Уильяма Фридкина и Романа Полански, а на церемонии закрытия награждать тех, кто снимает о вечном. Ханжество все это, конечно, а что делать.

Венеция