В "Заложники пустоты" попали Айвазовский и Кабаков
«Заложники пустоты» – умно задуманная, но бестолково наполненная выставка, где искусство значительное подавлено белыми листами и чистыми холстами
Название «Заложники пустоты. Эстетика пустого пространства в русском искусстве XIX–XX веков» обязывает. Новаторская для российской музейной практики тема, интеллектуально изысканная, исследовательская, на материале искусства двух веков – такая выставка должна стать гордостью отдела новейших течений Третьяковской галереи и звездой среди спецпроектов 4 Московской биеннале современного искусства.
Но ничего особенного не произошло, выставка, простите за каламбур, вышла пустоватой – попросту говоря, там почти нечего смотреть.
Попросту говорить о выставке хочется, чтобы снизить пафос воспроизведенной в залах ученой и художественной речи. Можно даже сказать, что самое красивое на этой выставке – слова. Многочисленные цитаты: «Я, я существую – зависнув в реализованной пустоте, подвешенный на собственной тревоге, отличный от любого другого существа...» – это из Жоржа Батая. Глубокомысленные названия разделов: «Заполнение пустот: голоса, молчание и пустые действия», «Пустотный канон», «Нон-спектакулярные практики: незримость как мнимая пустота». Прекрасны и умны слова объектов экспонирования: «Что можно сказать о человеке, замахнувшемся на пустое место, – да практически ничего...» – это из Дмитрия Пригова.
Кураторы выставки – Кирилл Светляков и Кирилл Алексеев – известны как люди слова, но не глаза. Их выставки лучше в пересказе, особенно в авторском. Зрительно «Заложники пустоты» пугают и вызывают недоумение с первого взгляда – при входе видишь светлый лик товарища Сталина на полотне Федора Шурпина «Утро нашей Родины», созданном еще при жизни вождя. За героем большой картины – бескрайнее небо, довольно белесое, но не пустое. Так почти все произведения традиционной живописи на этой выставке смотрятся неуместно: небо, горизонт, насыщенный цветом фон не пустое место.
Для выставки из запасников вынули хорошую живопись и графику, отличные образцы концептуального искусства, но добавили к ним несколько залов вещей грубых, случайных, пустых во всех смыслах. И тонкие минималистские или изящные интеллектуально работы пали жертвой кураторской инициативы собрать всего побольше.
В одной вещи, в том же альбоме Ильи Кабакова, могут быть трагически, комически и концептуально пустые страницы. Но среди множества подобных они безмолствуют.