"Информация" Романа Сенчина: история о русском клерке, затертом безвременьем

Одна из самых очевидных удач новой книги Романа Сенчина – название. Очень меткое. Перед нами действительно точно бы неотредактированная, не разлитая в части и главы «информация» о четырех годах жизни (2006–2009) «тридцатислишнимлетнего» сотрудника информационного агентства. Провинциал из волжского городка, тихо карабкающийся по социальной лестнице, добравшись до относительной стабильности – неплохой зарплаты, надежной работы, брака не хуже, чем у других, – однажды обнаруживает, что жена ему изменяет. Герой хлопает дверью и... выскакивает в цепь неприятностей и катастроф, в конце концов оказавшись заткнут в самый укромный угол своей квартиры с недовыплаченной ипотекой. От вынужденного безделья он решает записать все, что с ним случилось за эти годы, в ноутбук.

На этом заканчивается «Тошнота» Сартра – Антуан Рокантен размышляет, уж не написать ли ему роман о самом себе и так преодолеть свое прошлое. Герой Сенчина ведет свою линию как раз из этой точки, понимая, что пишет именно «социально-экзистенциальный» роман – дух экзистенциалистской прозы ощутимо присутствует в тексте.

Правда, рассказчик Сенчина в юности бредил не только экзистенциалистами, но и Селином и свою историю излагает, явно подпав под стилистическое обаяние знаменитого француза – тот же разговорный стиль, обилие бытовых эпизодов, та же угрюмость и недоверие миру... Но главное, та же неотфильтрованность событий, у читателя создающая иллюзию свободно льющейся речи, автора избавляющая от необходимости создавать конструкцию, красиво рифмовать и кольцевать.

Герой «Информации» несколько раз специально оголяет прием, надо сказать, открытый Сенчиным давным-давно и состоящий в хмурой фиксации ежедневной рутины – посещений «Пятерочки», покупки водки, нарезки, хлеба, приходов в офис, проверки почты, домашних возлияний, пролистывания порносайтов, прослушивания российских групп «Сансара», «Мельница», «Плохая примета», для которой, кстати, сам Сенчин писал слова и пел, позднего Егора Летова. Особенно герою нравится песня про труп, который гуляет по земле, «шуршит газетой, лазит в интернет».

Стоит отжать всю эту мутную воду обыденности – получится русская «Тошнота», российский Антуан Рокантен, условный Антоша, захлебывающийся своим бытием, точно рвотой, неприкаянный и никому не нужный «посторонний».

Впрочем, не меньше, чем французских прототипов, герой «Информации» напоминает всех прежних главных героев Сенчина одновременно – из его прозы конца 1990-х – начала 2000-х гг. Конечно, «информационщик» не так откровенно автобиографичен, как предшественники, – для избежания автобиографического соблазна Сенчин даже включил в «Информацию» автошарж в образе писателя Олега Свечина. Но и этому скромному офисному сотруднику Сенчин мешает быть собой – заражает интересом к клубной литературной жизни и чисто писательским вниманием к словам песен, даже заставляет влюбиться в молодую радикальную поэтессу. Там же, где у французов онтологическая, с позиций феноменологии оправданная, у Сенчина вполне физиологическая тошнота.

Момент истины, присутствующий и у Камю, и у Сартра, Сенчин заменяет пародией на него – необычайно сильным и до дрожи достоверным описанием запоя, в финале которого герой допивается до «белочки». «Водка и запивка падали в желудок и выталкивали оттуда сгустки белой, горькой, разъедающей зубы пены. Я свешивался с кровати и натужно блевал на пол».

Русский ужас, русская рулетка, всегда оставляющая игрока в дураках, русские мальчики, превратившиеся в мутантов, – «информация» Романа Сенчина, как всегда, малоутешительна. И все же, странное дело, при чтении этого нравоописательного романа о нулевых не покидает ощущение, что это уже историческая проза, рассказ об ушедшей эпохе.