Вячеслав Полунин провел кастинг для всех желающих

«Ваша очередь», — шепнул кто-то. «Пора?» — «Да, идите уже!» Я медленно поднялся на сцену, опустился на колени и выдернул из мешка большого пингвина в лыжной шапке. Потом высыпал на ковер штук тридцать пингвинчиков и стал расставлять вокруг большого. Когда образовалось подобие шеренги, я вытащил губную гармошку и приготовился дать сигнал. Но пингвины выглядели ужасно: стояли криво, некоторые даже лежали. В отчаянии оглядев их, я крикнул: «Тьфу, мать вашу!» — отбросил гармошку и убежал со сцены.

— Спасибо, — спокойно сказал мужской голос.

Кастинг у Полунина проходил в Музыкальном театре имени Наталии Сац с 1 по 2 февраля. Хотя объявление о нем распространялось через соцсети и приглашало всех желающих, большинство конкурсантов оказались выпускниками или студентами ГИТИСа и других театральных училищ. Они были прекрасно загримированы, владели техникой пантомимы и сценическим движением. Передо мной выступала актриса Маша Линдер, которая вешала на стену воображаемое фото любимого. Она мастерски имитировала звук дрели, что-то нежно лопотала и подпрыгивала, разбрасывая ноги в огромных красных ботинках. Полунин в ярко-желтой майке со смайлом сидел в первом ряду и улыбался. Потом остановил Машу, стал расспрашивать ее об актерской биографии, о планах и, наконец, предложил дождаться конца прослушивания, чтобы поговорить.

На сцене появи­лась молодая пара. С собой они принесли стул и под лег­кую музыку стали за него сражаться. Он сдергивал ее за руку, она вытесняла его животом, затем оба провалились в дырку между сиденьем и спинкой. Полунин мягко прервал представление и попросил следующий номер. Вышла девушка с косичками и блестяще показала, как ей жмут туфли. Ее тоже остановили. Правда, заметив, как она расстроилась, Полунин еще пару минут расспрашивал ее про косички: как это они стоят торчком и не падают. Затем на сцене возник клоун Андрей — с красным носом, в клетчатых брюках и пестром шарфе. Он запел на английском языке, но после первого куплета ему сказали: «Спасибо, Андрюша, дальше мы знаем».

Подобная участь постигла большинство кандидатов. Ассистентки чуть ли не силой волокли бледных клоунов на сцену. «Не бойтесь, — шепотом ободряли они, — даже если обосретесь, все будет хорошо».

Некоторые сразу шли на контакт с жюри: спускались в зал, начинали приставать к Полунину. Один клоун запихнул ему под майку воздушный шарик, другой приставлял к его голове дверную ручку и слушал сигналы из космоса. Полунин охотно подыгрывал и радовался шуткам, но при этом прерывал номера, не досмотрев до конца. А когда на сцену вышли четверо молодых вампиров и стали разыгрывать какую-то кровавую драму, внезапно заинтересовался и досмотрел скучный, на мой взгляд, сюжет до конца.

После вампиров объявили перерыв, и Полунин попросил дать свет. Получился драматический момент: ассистентки обнаружили, что я не просто сижу в зале, но и веду записи. Пришлось объяснить, что я журналист с пин­гвинами, и девушки чуть не упали в обморок.

— Как вы могли так проникнуть! — негодовали они. — Что за грязные методы!

Полунин этой сцены не заметил, и я тихо вышел в фойе. Там нервничали те, кому велели дождаться конца: Маша Линдер, клоун из Нижнего Новгорода Павел Алехин и рыжий курносый Эдуард Песков. Он специально приехал из Кемерова, чтобы попасть на кастинг. Написал заявление директору Колледжа культуры, в котором учится, попросил отпустить. Отпустили без возражений: Полунин — кумир. Песков рассказал, что все свободное время посвящает клоунаде — в основном больничной.

— У меня мама от рака умерла. Я с тех пор с раковыми детьми стал много работать. У них энергетика совершенно бешеная. Они через себя так эмоции пропускают, как здоровые никогда не делают. И уличной клоунадой я занимался, и эстрадной, но больничная мне больше всего нравится.

Неподалеку бродил клоун с жутким бело-синим лицом, в черной хламиде и колпаке. Из образа он выходить не желал. Увидел у меня гармошку, показал жестами — сыграй. Мы немножко поимпровизировали — я на гармошке, клоун на губах. Потом он заметил группу охранников и помчался их развлекать, так что они совершенно забыли о своих обязанностях и с упоением гоготали, тыкая в него пальцами.

Наконец, кастинг закончился. Те, кто томился в фойе, пошли говорить с мэтром, а я — с исполнительным директором проектов Полунина Натальей Табачниковой.

— Последний раз мы проводили кастинг девять лет назад, — рассказала она. — В 2003 году смотрели людей по всей России. Из тысячи человек в итоге отобрали двадцать.

— И какова их судьба?

— Все наши артисты сначала помогают техникам или становятся техниками. Потом начинают выходить в антрактах, общаться со зрителем. И в конце концов происходит естественный отбор: остаются только самые-самые.

— Сколько человек отобрали в этот раз?

— Из ста нам понравились человек десять. Двоих выпустим уже сегодня в антракте. С остальными посмотрим пока.

В это время из зала вернулись прошедшие отбор конкурсанты. Рыжий Песков сиял: это его и сине-белого клоуна Полунин выпустит сегодня в антракте. Линдер вышла задумчивая, сказала: «Все хорошо». Потом пояснила: ей велели развиваться, обещали позвонить. С Алехиным продолжат разговор ближе к весне.

Теперь отправился к Полунину я. Длинными подземными коридорами Табачникова повела меня к гримеркам, но беседа состоялась прямо в коридоре: Полунин неподвижно сидел в кресле, я рядом, на табуретке.

— Какой из кастингов прошел успешнее: этот или девять лет назад?

— В этот раз, конечно, лучше. Тогда приходили люди еще неоформившиеся, мягкий такой материал, с которым надо было работать. А тут мы видим уже отдельных персонажей. Вот этот парень, например, с синим носом — он запутался в себе, это же целый мир. Я ведь отдель­ные миры ищу, планеты…

— А почему вы всех сегодня прерывали, а тех вампиров досмотрели до конца?

— Просто большинство берет стандартную типологию клоуна и с ней выходит. У этих ребят тоже типология, но другая, бертонов­ская — было интересно наблюдать, чем кончится.

— А вы сами в кастингах принимали участие?

— Сколько раз! Давно, правда. И ни один не прошел, — вдруг добавил Полунин. — Отовсюду меня выгоняли, и я стал делать себя сам.

Эти слова вернули меня к жизни. Значит, и у нас с пингвинами есть шанс прославиться! Главное, придумать типологию — девяти лет до следующего кастинга хватит.