Что происходит в зоне отчуждения вокруг «Фукусимы-1»
Спустя год после разрушительного цунами и аварии на АЭС японская семья возвращается в свой бывший дом
По дороге на кладбище, где находится могила родителей Ёситады Унумы, мой счетчик Гейгера начинает активно подавать сигналы. В прошлом году невидимое радиоактивное облако накрыло эту сельскую местность. За окном тихая долина, вдоль шоссе растут сосны, а указатель на моем дозиметре преодолевает отметку 40 микрозивертов в час — это примерно в 800 раз больше, чем возле моего дома в Токио. Где-то в глубине нашего фургона срабатывает реагирующая на радиацию сигнализация. Однако Ёситада и его жена Томоэ не обращают на нее никакого внимания: даже более высокие показатели здесь, в зоне отчуждения вокруг АЭС «Фукусима-1», считаются нормой. Томоэ смотрит на показания своего дозиметра и, глубоко вздохнув, произносит: «Ты рискуешь, даже отдавая дань памяти мертвым».
Впервые я встретился с этой семейной парой около года назад. 11 марта, когда землетрясение и последовавшее за ним цунами вызвало аварию на АЭС, Ёситада и Томоэ вместе с десятилетней дочерью Ханой были вынуждены бежать со своей небольшой фермы, расположенной всего в двух километрах от станции в уезде Футаба. Почти все их имущество и живность — любимые кошки, собаки и целых 40 голов рогатого скота — были брошены на произвол судьбы. Самолетом семью переправили на юг страны. Вместе с тысячей жителей этого района они нашли убежище во времянках из картона, спешно построенных в коридорах под стадионом в Токио.
Атмосфера страха, в которой жила в те дни вся страна, осталась в прошлом. Утечки радиации остановлены, работают новые системы охлаждения реактора. Но жизнь многих японцев до сих не вошла в прежнюю колею: более ста тысяч человек не могут вернуться в собственные дома; миллионы тех, кто остался в местах с повышенным радиоактивным фоном, переживают из-за возможных последствий.
Как в лучших фильмах ужасов, в зоне отчуждения вокруг АЭС самое заурядное соседствует с экстраординарным. Чтобы попасть сюда, необходимо показать полицейскому на въезде пропуск, а затем сделать еще одну остановку возле центра безопасности, где выдают одноразовый белый комбинезон, маску, перчатки и бахилы. Неравномерный поток грузовиков и автобусов, обслуживающих работы на АЭС, создает видимость нормальной жизни. По обочинам дороги разбросаны привычные для японских пригородов небольшие магазины, торгующие лапшой и фермерскими продуктами. И только приглядевшись, замечаешь, что в магазинах не горит свет, а через трещины в асфальте возле одного из сетевых ресторанов пробивается трава. Долины выглядят зловеще пустынными. Мимо проезжают полицейские, патрулирующие окрестности, или такие же посетители этих мест, как мы — люди, запакованные в машины и в защищающие от радиации белые костюмы.
Для Томоэ это третья поездка домой за минувший год. Для Ёситады — четвертая. Сейчас они приехали сюда вместе со съемочной группой телеканала TBS. Телевизионщики так же, как и я, воспользовались возможностью преодолеть ограничения на въезд, посетив территорию вместе с жившей здесь до катастрофы семьей. За последним поворотом, отделяющим нас от их бывшей фермы, мы видим небольшое одичавшее стадо. Томоэ вскрикивает — ведь это их коровы, которых они оставили здесь год назад. В день эвакуации они паслись на лугу, а вот запертым в загонах коровам и телятам повезло меньше: они погибли. В одном из загонов обнаруживается живая корова, которая, по-видимому, по привычке возвращается сюда. Томоэ освобождает ей выход, тихо приговаривая: «Не торопись, не торопись. Иди к остальным».
Поселки, расположенные на береговой линии этого района, были полностью разрушены цунами, но большинство домов, находящихся дальше от моря, выдержали. Сейчас они заброшены и постепенно разрушаются. В доме Ёситады и Томоэ полная разруха: перевернутая мебель и разбросанные игрушки — следствие цунами и попыток спешно собрать самые нужные вещи в первые часы эвакуации. У семьи есть только пять часов (столько действует разрешение на пребывание), и им нужно успеть сделать кучу дел. Томоэ обдумывает, насколько рискованно будет взять с собой бигуди и парочку DVD с детскими фильмами. Тяжело отказываться даже от самых обычных, но своих собственных вещей: «Каждый раз когда я покупаю ложку или упаковку палочек для еды, я не могу избавиться от мысли, что все это у меня уже есть в моем доме». Чуть позже мы отправляемся на кладбище навестить могилы родителей Томоэ и Ёситады. А заодно привести в порядок могилу предков своих друзей, переехавших еще до прошлогодних событий и теперь лишенных возможности вернуться сюда. Это и было главной целю их нынешней поездки в зону отчуждения.
С ощущением неопределенности сейчас живут многие из тех, кто год назад был вынужден покинуть эти места. 29-летний Рюота Такамура, работавший на АЭС в день аварии и вместе со своим большим семейством уехавший с места катастрофы, признается мне во время нашей встречи в Токио, что никаких долгосрочных планов не строит. Если он устроится на работу, то может лишиться компенсации от оператора АЭС в Фукусиме TEPCO. Но сколько он в конце концов получит, сейчас сказать сложно. Государство решило, что беженцам выплатят компенсацию в размере примерно полутора тысяч долларов за каждый месяц, прожитый во временных убежищах. Но другие детали, касающиеся компенсаций, еще обсуждаются.
(FT, 10.03.2012, Валерий Золотухин)