Программа «Новое кино Австрии»: Немного ада – немного уюта

Австрийцы чувствуют себя значительно менее виноватыми перед человечеством, чем немцы, и давно решили все бытовые проблемы, в отличие от румын. Так что пока соседи рефлексируют на тему своей истории или фиксируют маргинальное состояние собственного общества, благополучные австрийцы остаются один на один с ужасом бытия – и ничто не заслоняет от них экзистенциальной бездны, куда они вынуждены методично заглядывать.

Это не значит, что в Австрии не снимают фильмов, скажем, про войну, – вспомним недавних оскароносных «Фальшивомонетчиков», жизнеутверждающий плутовской роман из жизни заключенных концлагеря. Но генеральная линия у этой кинематографии определенно другая – что в числе прочего доказывает режиссерский дебют актера, сыгравшего в упомянутом фильме главную роль. Фильм Карла Марковица «Дыхание» – роман о взрослении в морге: именно туда определяется санитаром герой, едва покинув колонию для несовершеннолетних. Не все ужасно в прибежище мертвых – там тоже люди живут. Но и грань между жизнью и смертью здесь чувствуется острее: крайняя точка взросления – осознание собственной смертности – достигается героем, когда на ноге одного из тел он видит бирку с собственной, довольно распространенной фамилией. Холодный свет, устойчивая камера, сверхчеловеческие ракурсы, отстраненный средний план и отсутствие всякого пиетета перед смертью – «Дыхание» в высшей степени соответствует тому, чего мы ждем от прогрессивной австрийской кинопродукции со времен «Седьмого континента», широкоэкранного дебюта Михаэля Ханеке. По большому счету новый Ханеке – все, что нужно фестивальной конъюнктуре от австрийского кино: случай, напоминающий о нашем кинематографе, навечно связанном с эстетикой Тарковского. Режиссерский дебют кастинг-директора Ханеке Маркуса Шляйнцера, сразу взятый в каннский конкурс, с симптоматичным названием «Михаэль» – обычное, без откровений, кино, пусть и про педофила, что живет с десятилетним мальчиком. Единственный нюанс картины – о буднях героя, преступающего одно из основных и абсолютно беспрекословных человеческих табу, автор рассказывает с фирменной австрийской беспристрастностью: да, мол, бывает и такая семья. И камера Шляйнцера, рассматривающая затылок персонажа, пока тот отпирает дверь в подвал с целью навестить любимого ребенка, кажется документальной камерой.

Неигровое кино Австрии – практически бренд: его корифей Михаэль Главоггер – один из главных документалистов Европы, подробно осветивший такие вехи ее пути, как отмирание физического труда или возрождение нацизма. Его младший коллега Николаус Гейрхальтер не менее радикален в выборе тем – он, например, уже снял кино о Чернобыле. Один из самых нарядных документальных фильмов прошлого года, «Вечерняя страна», посвящен тому, чем живет Евросоюз ночью. Кто-то из европейцев в измененном состоянии пляшет на дискотеке, кто-то в круглосуточном жарит куриные окорочка, католики приветствуют Папу на площади у Ватикана, полицейские штурмуют преступную квартиру, а переводчики ООН клюют носом у микрофонов. Вся Европа – большой дом, населенный жильцами с неустроенной личной жизнью. В любом благополучии увидеть немного ада, в любом аду – немного буржуазного уюта – в этом и состоит задача одной из самых беспощадных и уютных кинематографий мира, в которой все критики социума связаны друг с другом практически родственными узами.