«Ворон» Карло Гоцци в МДТ — Театре Европы: Фантазия рождает фантазию

Безусловная удача – выбор материала: восхитительная пьеса в прекрасном переводе Михаила Лозинского в высшей степени заслуживает сценической жизни. Режиссер Григорий Дитятковский – преданный поклонник великого итальянского драматурга, ставил его не раз и знает ключи, которыми сейчас надо открывать старинную комедию dell arte.

Главный ключ – условность, провоцирующая и питающая зрительское воображение. Понятно, что предусмотренные пьесой сверхъестественные существа, чудеса и превращения – тест-контроль на режиссерскую фантазию: как, например, представить дракона, чтобы не было неловко? В спектакле дракон овеществлен тремя светящимися во тьме огромными глазами. Это убеждает. Зато конь и сокол, которых надо порешить у нас на глазах, уведены за кулисы, а на пустой сцене убийцу колбасит в судороге, после чего он втыкает кинжал в пол. Это не убеждает.

Напомним, в чем там дело. Король Фраттомброзы Миллон легкомысленно подстрелил волшебного ворона, проклят, спасти его может только красавица строго оговоренного сорта. Его брат Дженнаро таковую находит, похищает и везет ее Миллону вместе с элитным зверьем. Но эта Армилла – дочь мага Норандо. Маг ставит условие: все дары смертельны для Миллона, однако, если Дженнаро их не вручит или проболтается, окаменеет. Герой, как писывали советские критики, оказывается перед моральным выбором. И дивное мастерство Гоцци в том, что вы никогда не знаете, что будет дальше, и никакой спойлер не испортит удовольствия от развязки.

Убедительны и элегантны сценография и пластическое решение. Художник Эмиль Капелюш рассек скудное пространство сцены МДТ движущимися поперек под разными углами плоскостями цвета ржавого металла и шторами из синих бамбуковых тростей, сочлененных неплотно, так, что вертикаль легко ломается острыми углами. Двухметровые жерди в руках актеров превращаются то в лес, то в круп воображаемого коня, то в опалубку вокруг обращенного в статую Дженнаро. Иллюзию дополняет волшебный дышащий свет Глеба Фильштинского. Режиссер по пластике Сергей Грицай заставил всех передвигаться легко и стремительно, а четверка слуг просцениума вообще осваивает воздушную кубатуру, как заправские акробаты.

Среди исполнителей сильнее прочих Михаил Самочко – Норандо: меняя при каждом появлении костюмы один другого экстравагантней (художник Яна Глушанок), он так же играет смыслами, оттенками текста. Эта многослойность, многоплановость роли – фирменный признак мастеров легендарной труппы Льва Додина – молодым коллегам Самочко пока недоступна.