Музей Булгакова ждут перемены

Департамент культуры Москвы не продлил контракт с директором булгаковского музея, 70-летней Инной Мишиной. Кроме того, тот же департамент с 15 июня объявит конкурс на самую свежую музейную концепцию. Оба эти поступка отражают новую стратегию развития учреждений культуры. Во-первых, курс на молодое руководство, во-вторых, демократический подход.

Руководитель департамента Сергей Капков, к которому я обратился за комментариями, поклялся, что никто из его окружения место уволенной Мишиной не займет.

– Нет у меня человека на должность директора! Любой желающий может участвовать в конкурсе. Заявки будут приниматься до 15 сентября. От участников мы, естественно, не ждем готового бизнес-плана, нам нужен креатив в первую очередь.

– Где будут размещены условия конкурса?

– И на сайте департамента повесим, и везде, где только возможно.

– Кто определит победителя?

– Жюри – в него войдут и работники департамента, и музейщики, и литературоведы. Все неравнодушные люди.

В распоряжении «Пятницы» оказался предварительный список членов жюри. Из 23 кандидатов в состав комиссии могут войти семь-девять человек. В лонг-листе значатся писатели Дмитрий Быков и Алексей Варламов, журналисты Виктор Лошак, Григорий Ревзин и Юрий Сапрыкин, филологи Борис Соколов и Дмитрий Бак, экономист Ирина Ясина, искусствовед Георгий Никич-Криличевский, генеральный директор «Sotheby’s Россия и СНГ» Михаил Каменский. Также в списке указаны племянницы Михаила Булгакова: 83-летняя Варвара Светлаева и Елена Земская, которая скончалась в марте 2012 года.

Я отправился в музей, чтобы спросить сотрудников, как они сами оценивают ситуацию и какую концепцию развития считают приемлемой. А главное, кого они сами хотят видеть в жюри.

Одновременно со мной в квартиру 50 на четвертом этаже бесшумно проник толстый, асфальтового цвета кот.

– Котуся моя! – воскликнула женщина в белых брюках, явно имея в виду не меня. – Ирина, пришел! Там сухой корм для него стоит.

– Может, не сухим, а молоком?

– Нет, сухим, сухим!

Две эти женщины – кассир и смотритель музея – спорят без конца. По поводу кота, политики и особенно по поводу Булгакова. Одна все время цитирует, другая поправляет. Не «эту сову мы разъясним», а «сову эту мы разъясним». А вот увольнение директора и грядущий конкурс разногласий не вызывают: обе дружно отказываются говорить. Им запретила общаться с прессой без ее ведома и.о. директора Валентина Дименко.

Сама и.о. находилась где-то в радиоэфире, и я пошел осматривать экспозицию. Так и не понял: литературный это музей, мемориальный или вообще современного искусства. Вот табличка: «Комната, в которой жил Михаил Булгаков». За дверью – заваленный газетами стол и старое немецкое пианино. На полу в аккуратном беспорядке разложены стопки книг. Читаю текстовку: «обобщенный образ кабинета писателя». Из кабинета перемещаюсь в коммунальную кухню. Вместо замызганных плит и примусов – какая-то гигантская деревянная инсталляция. На полке – мышеловка. Очевидно, обобщенный образ советской коммунальной кухни.

Впрочем, людей в музее полно. В 2011 году его посетили около 40 тысяч человек. Да и при мне народ в квартире не иссякал. Приходили многодетные семьи из регионов, пришла пара: мужчина со спутницей и желтой хризантемой, завернутой в газету. Мужчина протянул кассиру пятитысячную купюру (билет стоит 70 рублей). Та говорит: «Такими деньгами у нас обычно не расплачиваются. Это вам надо в ресторан идти».

С Дименко мне все же удалось поговорить, хотя и по телефону. Она заверила, что работа продолжается в штатном режиме. Я спросил, кого бы она хотела видеть в жюри. «Мне кажется, там должен быть человек, воплотивший в жизнь не одну музейную экспозицию, – ответила Валентина. – И конечно, специалисты по Булгакову».

Еще я спросил: правда ли, что одной из причин увольнения бывшего директора стали грубые нарушения в оформлении экспонатов? Некоторые сотрудники музея писали об этом в социальных сетях. Основу музейной коллекции составляют предметы из личного собрания самой Дименко, Инны Мишиной и ее сестры – специалиста по творчеству Булгакова Мариэтты Чудаковой. Однако 90 процентов вещей и рукописей не описаны, то есть официально не переданы в музей. Формально владельцы могут их забрать в любой момент.

– Были нарушения, – согласилась и.о. директора. – Прежний хранитель была женщина в возрасте, и потом, денег не было. Но сейчас мы взяли на ставку опытного хранителя – она сидит сутками, описывает коллекцию. Уже описано девяносто экспонатов.

– А всего их сколько?

– Около тысячи.

С уволенной Инной Мишиной я тоже побеседовал. Она начала с того, что мышление чиновников для нее – загадка. Хотя начальник управления культуры ЦАО Ромуальд Ромуальдович Крылов-Иодко еще два года назад велел ей искать молодого преемника.

– Я, в общем, была не против, – рассказывала Мишина. – Нашла две кандидатуры. Но управление, а вернее, Департамент культуры Москвы их не одобрил.

– Вы будете участвовать в конкурсе?

– Хотела бы, у меня есть концепция, написанная очень давно. Главное, что в жюри должны быть нормальные эксперты, профессионалы музееведения.

Стоит ли говорить, что и художник музея Александра Селиванова, работающая в квартире с 1998 года, также рассчитывает встретить в жюри искусствоведов, специалистов по музейному делу и творчеству Булгакова? У нее своя концепция.

– Надо двигаться в сторону новых музейных технологий, медиа, – считает Селиванова. – Все должно быть открыто и, главное, меняться. В девяностые годы, когда ты приходил в квартиру, там все постоянно менялось, было живым. Вот такую динамику сейчас хорошо бы вернуть – не трогая, естественно, мемориальную экспозицию. Там была абсолютнейшая вольница. Это был такой свободный неформальный клуб – и хиппи, и кришнаиты, кто угодно. Никто жестко этим не рулил.

Речь о музее Булгакова зашла еще в восьмидесятые годы. Тогда в квартире 50 размещался отдел института «Гипротехмонтаж». В 1989 году инициативная группа во главе с инженером «Гипротехмонтажа» Натальей Романовой придумала концепцию, согласно которой не только квартира, но и большая часть дома 10 по Большой Садовой превратилась бы в научно-просветительский Булгаковский центр. Проект поддержали многочисленные деятели культуры, с открытым письмом к Михаилу Горбачеву обратились Дмитрий Лихачев, Элем Климов, Александр Рукавишников и другие. В 1990 году был создан Булгаковский фонд, которому передали несколько квартир и подвал дома.

– Но в 1993 году фонд перерегистрировали, и авторов первоначальной концепции там не оказалось, – заключила Селиванова. – Зато оказалась Мариэтта Чудакова и появилась ее сестра Инна Мишина. Все, что касается развития музея в 2000-е годы, было абсолютно авторитарно. Нынешний конкурс – неплохое демократическое решение проблемы.

Никто из моих собеседников не видел списка жюри. У Департамента культуры еще есть время, чтобы включить в шорт-лист больше специалистов и исключить покойных родственников писателя.