Наталия Семенова: Подделывать "Одалиску" не стоило

В Лондоне закончились слушания по делу о фальшивой «Одалиске». Через неопределенное время судья вынесет решение, кто написал картину, купленную фондом «Аврора» на аукционе Christie’s в 2005 г. за 1,7 млн фунтов. Доктор искусствоведения Наталья Семенова не сомневается, что Борис Кустодиев
С.Портер/ Ведомости

Скандал вокруг «Одалиски» прогремел три года назад, когда Christie’s отказался взять у «Авроры» купленную на аукционе картину. Аукционный дом настаивал на собственной экспертизе, фонду было достаточно заключений экспертов Русского музея, Третьяковской галереи и Центра имени Грабаря, уверенных, что картина – подделка. Средства массовой информации поспешили сообщить, что Вексельбергу (Виктор Вексельберг – владелец «Авроры». – «Ведомости») на Christie’s продали фальшивку. Ни в одной публикации не было даже допущения, что картина может быть подлинной, что теперь, после слушаний, кажется весьма вероятным.

– Экспертиза – больше искусство, чем наука. Сказалась предвзятость. И главное, о чем на процессе говорили: эксперты сравнивали картину с эталонными, музейными вещами Кустодиева, а «Одалиска» – не такого уровня. В музее масса рутинной работы, экспертиза в том числе. То, что для меня, например, детективная загадка, для них – обязанность.

Наталья Семенова не занимается атрибуцией и экспертизой, она изучает феномен коллекционирования и написала несколько книг о русских коллекционерах. О Лео Масковски, в собрании которого нашлась «Одалиска», она до скандала ничего не знала.

– Почему никто из экспертов даже не предполагал, что «Одалиска» подлинная?

– Скажу сразу, картину я не видела, экспертиза – не моя специальность, мои аргументы – исторические, биографические. И я сначала думала: фальшак. Аукционные дома серьезно не занимаются провенансом вещей, просто не успевают, а тут еще смущала самоуверенность Christie’s – картина, как говорят питерские дельцы, была куплена «на адресе», в доме вдовы коллекционера Лео Масковски, где висели вещи Левитана и Поленова. Но для музейных экспертов провенанс не важен, они получили вещь, уже определенную как подделка.

– Определение до них дал только Владимир Петров, по репродукции в каталоге он решил – это Кустодиев, а когда увидел картину живьем, уверился, что подделка.

– Первое, что удивляет в заключениях, – сравнение с эталонными вещами.

– На большой выставке любого художника зрители видят неудачи и провалы. И надо помнить, что перед войной Кустодиеву сделали операцию на позвоночнике, и он не мог ходить, был прикован к инвалидной коляске, писал сидя. Представьте, 1919-й год – время написания картины – в Петрограде. Холод и голод. Есть свидетельства, что в это время к художнику приводили заказчиков, готовых купить что-нибудь пикантное, всегда пользовавшееся спросом. Известно также, что Кустодиев тиражировал свои сюжеты. Эксперты пишут в заключениях, что в «Одалиске» не просвечивается подготовительный рисунок, но у него такой сюжет был «в руках». Есть несколько работ, где можно найти ту же натурщицу, похожую композицию.

– Эксперты посчитали такую компиляцию признаком подделки...

– Не обращая внимания, что многие источники компиляций публично не выставлялись.

– Ваши аргументы в пользу подлинности картины связаны и с ее бывшим владельцем Лео Масковски.

– Признаюсь, я сначала вообще не верила, что был такой человек. Но потом мы с коллегой Владимиром Поляковым нашли каталог рижской выставки 1932 г., где было представлено 49 работ из коллекции Масковски, в том числе и «Одалиска» (название дано Christie’s. – «Ведомости») под именем «Красавица». В рижских газетах фотографии картины иллюстрируют статьи о выставке. Если бы музейные эксперты имели на руках каталог и газеты, то могли сделать другие выводы. Но информация об эмигрантской выставке в буржуазной Латвии советским исследователям была недоступна, поэтому даже не вошла в классическую монографию Марка Эткинда о Кустодиеве.

– Масковски оказался серьезным коллекционером?

– Очень. У него были два портрета Рокотова, эскиз к «Боярыне Морозовой», Серов, Нестеров. Многие вещи из его собрания позже оказались у известных коллекционеров – Руслановой, Зильберштейна – и в наших музеях. Перед отъездом в Германию в 1939 г. Масковски продал часть своих картин. После присоединения Латвии к СССР проданные вещи вернулись на нашу территорию. У вдовы коллекционера, когда в 1989 г. она передавала «Одалиску» аукционному дому, оставалось только несколько картин, причем небольших, которые можно было легко увезти.

– Нет сомнений, что «Одалиска» – это «Красавица» с рижской выставки 1932 г. Могли ли ее подделать до того, как она попала к Масковски?

– Зачем подделывать то, что не стоит дорого? В 1920–1930-е гг. цены на произведения русского искусства были невысоки. А «Одалиска» даже не картина, этюд, сделанный для куска хлеба. Кустодиев умер в 1927 г., до этого легче было ему вещь заказать, чем делать фальшивку. Подделки картин наших художников хлынули на рынок после перестройки, когда появились новые богатые, готовые платить за русское искусство, прежде мало востребованное, большие деньги.