Фильм "Кококо": комическая встреча двух Россий

Мало кто задумывается об этом, а ведь Авдотья Смирнова оказалась одной из главных self made постсоветской эпохи, женщиной-сюрпризом, в карьере которой последовательно случилось сразу несколько поворотов, которых никто не ждал. Миловидная дочка пары известных артистов обернулась едким литературным критиком, одной из основательниц медийного новояза 90-х, та – сценаристкой нескольких интересных картин начала нулевых. Героиня петербургской гуманитарной богемы превратилась в телеинтервьюера, а далее – финальная и самая неожиданная инкарнация – в жанрового режиссера, которому, по-хорошему, надо бы доверять все молодежные комедии и исторические драмы из пакета Фонда кино (если б только была уверенность, что у Смирновой будет желание за них взяться).

Пока сотни ровесников годами метались меж двумя зрительскими идеалами – советским и голливудским, пытаясь снять страшный, но умный триллер, как у Хичкока, или смешную, но добрую комедию, как у Рязанова, Смирнова легко брала одну жанровую планку за другой: мелодрама, романтическая комедия. При том что в «Связи», кроме слезной человеческой истории, присутствовал оправданный замах на портрет поколения сорокалетних, а в «Двух днях» – внятная социальная метафора про садомазохистские отношения чиновничества и интеллигенции, обе картины вышли вполне зрительскими, идеально подпадающими под определение «как в старом советском кино».

«Кококо» – штука похитрее: здесь, оттолкнувшись от комедии характеров, Авдотья Смирнова пытается выйти на еще более высокий уровень обобщения. Две героини, пассионарная провинциалка в леопардах (Яна Троянова) и старшая научная сотрудница в шляпке (Анна Михалкова), олицетворяют два вечных не просто социоантропологических, но метафизических полюса России: хтонический и рациональный, консервативный и либеральный, славянофильский и западнический. И вот стоят они перед нами, русские бабы – простая и непростая, – и ломают душераздирающе смешную комедию.

Авдотья Смирнова с соавтором Анной Пармас поступают в духе заветов Рэя Брэдбери: чтобы написать интересную историю, поставьте героя в начале беговой дорожки, а дальше просто записывайте за ним. Стартовые колодки в «Кококо» – пружинистые, как надо: героини знакомятся в купе поезда Екатеринбург – Санкт-Петербург, а наутро у обеих пропадают сумки. Приезжей деваться некуда, милосердная до виктимности попутчица приглашает ее к себе переночевать – и начинается бег, препятствия на котором расставлены равномерно и со знанием дела: непременные менты, ночные хулиганы, первое совместное похмелье, один мужчина на двоих, комичные погружения во враждебную среду (Троянова – в музее, Михалкова – на дискотеке). Бегуньи несутся мимо, слегка притормаживая перед сценами все более забористых ссор, пока не врезаются в очевидное неумение авторов разрешить стоящую за ними, как это называется в социологии культуры, великую дихотомию.

Не думайте: сомнений в том, что она неразрешима, ни у одного сколько-нибудь рефлексирующего на эту тему жителя России нет – однако это не повод завершать ритмично развивавшееся повествование появлением практически «бога из машины» (здесь в его качестве – мраморный комнатный фонтанчик), на последних пяти минутах резко свернув из относительного реализма в гротеск, лишь бы все поскорей закончилось, а то ведь от непрерывного стоминутного смеха и в обморок можно упасть.

Вышесказанное не отменяет того, что «Кококо» Авдотьи Смирновой – самый остроумный российский фильм года. Которому, однако, как и фильму не менее талантливого Бориса Хлебникова «Пока ночь не разлучит», показанному на том же «Кинотавре» и обрывающемуся так же внезапно, не хватает идейного катарсиса, чтобы превратиться из безупречно рассказанного актуального анекдота в такое же безупречное кино.