«Особенно Ломбардия» Аркадия Ипполитова: Любовный роман о жизни с итальянским искусством

Книга Аркадия Ипполитова «Особенно Ломбардия. Образы Италии XXI века» не может быть путеводителем по этой небольшой северной провинции с огромным Миланом в качестве столицы даже для тех, кого в Италии ничего, кроме старого искусства, по-настоящему не интересует.

Слишком она субъективна, уж очень прихотливы авторские ассоциации, связывающие в толстый узел, на глазах растущий как снежный ком, произведения итальянского искусства – античного, средневекового, ренессансного, маньеристского, барочного, модернистского, – исторических и литературных персонажей, Толстого с Пушкиным, Россини с Пазолини, Висконти с Боккаччо, Кейт Бланшет с Сильваной Мангамо, Тарковского с Янковским, «Ускользающую красоту» с «Криминальным чтивом». В результате ассоциативного кровосмешения могут появиться странности вроде «Рубенс вряд ли читал «Господа Головлевы».

Такие нелепости – издержки свободы, с которой Ипполитов говорит об искусстве, и не только итальянском. Искушенность его в предмете разговора – а она неоспорима – не мешает естественности, даже непосредственности, с которой он не спеша и с удовольствием повествует о картинах и художниках, увиденных в Ломбардии или пришедших там на ум. Думаю, мало кто такое удовольствие способен испытать, отчего книга Ипполитова становится только интереснее – даже если знаешь место и произведение, которое он описывает, удивляешься ему заново.

Так что лучше всего читать «Особенно Ломбардия» как роман о любви – к искусству – как раз в таком месте и при таких обстоятельствах, когда старого искусства, связывающего нас с людьми и событиями действительно далекого прошлого, остро не хватает: в метро, в самолете, в деревне, в очереди, болея, скучая, когда уверен. что тебя никто не понимает. Можно, конечно, и путешествовать с этой книгой по Павии, Брешии или Бергамо, разглядывая площади, монастыри, фрески и картины, но лучше не стараться смотреть на них глазами Ипполитова, ведь не пытаемся мы увидеть Евгения Онегина самостоятельно, без Пушкина.

«Образы Италии», написанные сто лет назад Павлом Муратовым (дело которого – созидание русской Италии – с почтением продолжает Ипполитов), не то чтобы в качестве путеводителя практичны, но используются и стали культовой книгой для тех, кто старое искусство искренне любит. Нельзя сказать, что таких людей большинство, и не на них финансово держится культурный туризм, но старое искусство живо их любовью и пониманием на зависть тем, у кого роман с великой итальянской живописью и совершенной архитектурой не сложился или не был страстным.

Новые «Образы Италии», начатые Ипполитовым с Ломбардии и ею пока законченные (книга издана в программе фестиваля «Черешневый лес», продолжение не объявлено), говорят об искусстве языком, сто лет назад немыслимым.

«Я от Франческо дель Кайро сам не свой», «макабрическая эротика его Иродиады», «холодный эротизм маньеризма», «стиль либерти, когда киевщина с парижчиной перепутались», «нездоровая пышность Пармы» и «Труффальдино – идеологическая диверсия венецианца Гольдони против Бергамо» – прозаизмы, непривычные для разговора о почтенном искусстве, свидетельствуют не о дерзости автора, а о его родстве, интимной почти близости с этим самым для кого-то почтенным и высоким искусством. Другие предпочитают смотреть на него снизу вверх, на почтительном расстоянии, чтобы не мешало жить, есть и покупать.

В книге Ипполитова про есть и покупать вскользь, зато хватает воспоминаний о детстве автора и его первой любви. Любовь была к врубелевской «Принцессе Грезе», а воспоминания – о бледных альбомах по искусству, выпущенных издательством «Аврора». В «сраном социалистическом детстве» книга Бернарда Беренсона «Живописцы итальянского Возрождения» была окном в другой мир, «как будто окошко в барский дом, где пьют чай из фарфоровых чашек, по стенам – картины, говорят по-французски и играют на пианино». Не единственный, но верный способ жить в прекрасном мире – это жить с искусством.