Игорь Мухин "Моя Москва": Книга фотографий о Москве, которую не хочется видеть

В этой книге фотографий только один короткий текст – Захара Прилепина. Такой же знаковый для нулевых писатель, как Мухин для 90-х – фотограф, сочинил поэтическое эссе в своем стиле панической мужественности, называется жалостливо «Не хочу узнать свое лицо...».

Прилепин узнал ужасную Москву – безнравственную, бездуховную и бесплодную, такой она действительно и предстает в книге, но можно было и не узнать – ни Москву, ни Мухина, ни известные фотографии.

В «Моей Москве» собраны снимки 1985–2010 гг. – так и написано на обложке. Двадцать пять лет – это полжизни Мухина и четверть века перманентных изменений в нашей стране и ее главном городе. Но в книге – никаких перемен. Собранные вне хронологии, по любимым мухинским темам фотографии – митингов, праздников, молодежи – фиксируют остановившееся время города, где стар и мал беспрестанно протестуют, молодые тупо празднуют и склонны к эксгибиционизму, где все в тумане – от горящих торфяников и в фотографическом.

Ясность взгляда всегда отличала работы Мухина, он не любил смазанности. Каждый нацбол с серпом и молотом, нашист с Путиным, дедок со Сталиным не тушевались в толпе, имели свое лицо, словно фотографу было интересно рассмотреть каждого, кто из года в год выходил на улицу, ведомой гневом, страстью, несогласием, жаждой беспорядков и себя показать. Несколько фотографий про митинги накрепко запомнились – например, нацбол на фоне плаката с Фантомасом (1 мая 1999 г.), – потому что выразительные и многократно воспроизводились на многочисленных выставках Мухина или с его участием.

Умение вглядываться и видеть в толпе людей – качество именно сейчас важное, особенно для фотодокументации нового протестного движения, где все разные, со своими лозунгами и убеждениями. Фотографии этого года в книгу не вошли – не успели, наверное, а вошедшие напечатаны нарочито бледно-мутно, по-газетному, словно подчеркивается – перед вами хроники, а не констатации, неорганизованное движение масс, а не конкретные сюжеты. Все протестанты вдруг получились на одно неприятное не только Прилепину лицо.

В книге индивидуальные особенности мухинской съемки непостижимым образом стерты – не только за счет печати, но и макета и подбора сюжетов. Летние купания и потное загорание, скучное квартирное раздевание, тяжелый клубный угар – все это могли снять какие-то другие хорошие фотографы, не обязательно Мухин, обычно не склонный к социальному фельетону и обнаженному приему, попусту цепляющему взгляд.

Он всегда предпочитал композиционно законченные фотографии, чтобы естественно входили в рамку (реальную или воображаемую), а в книге преобладает нарочито случайное кадрирование, неотрефлексированное течение жизни и подсмотренные сценки, так что местами, особенно редкими лирическими, кажется, что смотришь альбом сентиментального шестидесятника. Впечатление усиливается неконтрастной черно-белостью снимков.

Возможно, такой неожиданный Мухин с ожидаемыми фотографиями получился благодаря усилиям Ирины Меглинской, составителя «Моей Москвы». Страницы и развороты книги получились похожими на динамичные фотосерии молодежного модного журнала, в котором она много лет работала. Иначе как объяснить, почему Мухин, Москву не завоевывающий, а в ней родившийся, мог выпустить альбом, где столица так похожа на провинцию.

Игорь Мухин. Моя Москва. М.: Treemedia, 2012