Кинофестиваль в Португалии: Авангард держится за пленку

Главное впечатление от фестиваля, которое мог получить и профан, и человек, неравнодушный к различным извивам экранного искусства, состоит в том, что киноавангард – в его классическом виде, идущем еще от 1920-х гг. в Европе и 1950-х в Америке, – по-прежнему существует и умирать не собирается. Только в отличие от тех же 20-х и 50-х он больше никак не влияет на «большое авторское кино». Это раньше можно было легко проследить взаимосвязь, пускай и бессознательную, между одноминутными фильмами-«кляксами» Стэна Брэкиджа и галлюцинациями из «Беспечного ездока» или между фантазмами Кеннета Энгера и ранним Линчем.

Но теперь они больше не сообщающиеся сосуды. И если киноавангард остался верен себе – жестокой форме, острому изображению и колющему монтажу, нацеленным на то, чтобы «разрезать» глаз зрителя и ввести его в полусновидческое состояние, то современное кино – как коммерческое, так и фестивальное – уже практически попрощалось со своей галлюциногенной природой. Даже ее самые известные приверженцы – Линч и Кроненберг – больше не видят снов. Первый уже давно молчит и медитирует в одиночестве, второй ударился в классицизм – строгий и литературный («Опасный метод», «Космополис»).

Есть, конечно, «призрачные» фильмы Апичатпонга Вирасетакуна. На фестивале показали его новейшую короткометражку «Пепел» – фрагментарное эссе о Тайланде, который, по словам автора, все больше погружается во мрак, заставляющий его проснуться, не спать и больше не видеть снов. Эфемерный как сон «Пепел» действительно возвращает нас к реальности, уже столь критической, что забыться в ней становится все сложнее.

А классический киноавангард сравним скорее со сном наркотическим, позволяющим полностью пренебречь жизнеподобием. На экране, как правило, абстрактный набор абстрактных образов или даже просто испещренная царапинами и бликами пленка, фактура и материя которой становятся и формой, и содержанием кино. Более того – уникальным эстетическим феноменом, каждый раз существующим в единственном экземпляре (ибо на каждый авангардистский фильм сегодня приходится лишь одна копия).

Подобно тому, как авангардисты от живописи переносили акцент с изображения на сам холст, краски, раму и т. д., киноавангардисты переносят всю смысловую, эмоциональную и художественную нагрузку на пленочную природу кино. Кажется, именно пленка, причем старого образца (16 мм, 8 мм), становится сегодня принципиальным водоразделом, отделяющим киноавангард от просто кино и даже видеоарта, которые в массе своей существуют уже только на цифре. Хотя еще совсем недавно, на заре ее появления, возможности цифры исследовались как раз в экспериментальном кино: достаточно вспомнить картины американского авангардиста и большого друга португальского фестиваля Джона Джоста, который одним из первых пытался нащупать ауру и киногению цифрового изображения. Теперь же неубиваемая цифра – это мейнстрим и практически общее место, которое оказалось несколько уже, чем предполагали ее апологеты. А возврат к потрескавшейся, изношенной пленке – развалинам кинематографа и метафоре «руинированного времени» – означает лишь то, что настоящие сны сделаны из легковоспламеняющегося целлулоида, который завораживает даже тогда, когда возгорается во время проекции и превращается в натуральный пепел.