Группа AES+F: Успех пришел с «Последним восстанием»

«Аесы», так их называют для краткости, – классики нашего современного искусства. У них прочная международная известность. Они, редкий случай среди наших художников, работают обдуманно, не разбрасываясь, предпочитают дорогие, многодельные и высокотехнологичные проекты, большую форму.

В Манеже они покажут все части своей эпической видеотрилогии про пороки современного мира – красивые дети с оружием (Last Riot) и взрослые на отдыхе («Пир Трималхиона» с отсылом к «Сатирикону» Петрония) и в аэропорту (Allegoria Sacra с отсылом к картине Джованни Беллини) в живописных позах под напрягающую музыку сомнамбулически медленно движутся – похоже, что к гибели. Красоты в трилогии так много, что иронию за ней и не разглядишь.

– Посмотрела ваш сайт – в месяц по двадцать выставок: от Парижа до Мельбурна. Это и есть успех?

– В том числе. Количество выставок резко увеличилось после 2007 г., когда наш проект Last Riot («Последнее восстание» – медленное видео, где подростки с оружием в руках принимают живописные позы. – «Ведомости») показали в российском павильоне на Венецианской биеннале.

– Наша критика не была от павильона в восторге.

– Во-первых, у нашей критики были вполне разные мнения, во-вторых, если современное искусство глобально и не столь важно, из какой страны художник, то и не важно, из какой страны критика.

– Вы и до Венеции были достаточно известны.

– С Last Riot начался новый период, он продолжился «Пиром Трималхиона» и Allegoria Sacra. Тогда в Венеции наше видео многих удивило и вдохновило.

– Чем именно удивило?

– Художнику сложно сказать, почему люди начинают реагировать на то, что интересует его самого. Мы стали говорить на языке, который соответствует современному миру с его виртуальной реальностью – рекламой, кино, играми. В этом языке много культурных референсов – например, к барокко, что тоже, как нам кажется, созвучно современной гипервизуальной культуре.

– А кажется, что вы просто рассчитали: людям нравится смотреть на кровь, красоту, детей и в компьютер, так сделаем им роскошную игрушку-войнушку.

– Все наоборот, в Last Riot нет ни капли крови, в сексуальных сценах в «Трималхионе» люди не касаются друг друга. Нас больше интересовали метафизика и отчуждение в виртуальном мире. Кроме того, там много юмора, мы же издеваемся над стереотипами современных медиа.

– Некоторые не понимают и пишут: гламур. А как успех выражается материально?

– Прежде всего в возможности создавать следующие проекты. Мы начали жить на деньги с продаж произведений сравнительно недавно. До этого работали с некоммерческими институциями, жили на европейские гранты и стипендии, подрабатывали. В какой-то момент поняли, что гранты и стипендии не дают возможности делать, что нам хочется. «Лесной царь: Нью-Йорк» в 2003 г. стал первым проектом, в который мы вложили целиком свои деньги.

– Успех и деньги взаимосвязаны?

– Не всегда. Какие-то стратегии предполагают исключительно медиальный успех. Конечно, художнику очень нужна галерея, которая готова инвестировать в его проекты и карьеру. В этом смысле нам повезло с «Триумфом». При его поддержке мы сделали несколько проектов, серию гигантских скульптур «Ангелы-демоны» (фигуры рогатых и крылатых младенцев. – «Ведомости»), галерея также добавила часть бюджета к деньгам Франции и Евросоюза, которые выделили 360 000 евро для этого главного проекта фестиваля в Лилле в 2009 г. Производство стоило почти полмиллиона.

– Скульптура будет на вашей московской выставке?

– В середине сентября в парке Горького планируется выставка трех наших больших скульптур. Отчасти это связано с презентацией другого нашего проекта – по заказу «Якутских бриллиантов» мы спроектировали ювелирную серию на основе «Ангелов-демонов». Получилась трансформация гигантов в миниатюры. Наши младенцы с хвостами и крыльями из черненого золота будут играть с бриллиантами.

– В Манеже покажете трилогию?

– В Москве в Манеже и в Берлине в Мартин-Гропиус-бау на конец сентября готовятся выставки трилогии – наши истории про современные рай, ад и чистилище будут впервые показаны вместе.

– Долго придется смот-реть.

– Видеоинсталляция тем и отличается от кино, что ее не обязательно смотреть от начала и до конца. Зрителей насильно никто не держит, хотя люди у нас, наоборот, зависают, некоторые смотрят по нескольку раз. Девятиканальная версия «Трималхиона» идет полчаса. Самой долгой оказывается Allegoria Sacra – сорок минут. Плюс полчаса идет Last Riot – всего получается час сорок, как сеанс в кинотеатре.

– Интересно, как одно и то же будут смотреть в Москве и Берлине?

– Уровень зрительского восприятия – в том числе и у профессиональных зрителей, критиков, – у нас другой. На Западе люди окружены музеями и уже не обсуждают конвенциональность современного искусства, оно часть их жизни – на улицах стоят объекты, инсталляции. Они внимательны к деталям – рассматривают каждую работу в серии, обсуждают нюансы, видят смыслы и культурные референсы, а у нас зачастую посмотрят: а, это про детей и оружие, это гламур, все понятно... Иногда люди не видят дальше поверхности. Поверхность – это визуальный язык современного общества, который мы используем, чтобы донести свои идеи и чувства. Можно сказать, что это сладкая оболочка для часто горького содержания.