Мэла Уолдрон, дочь Мэла Уолдрона: Джазовая певица и пианистка не посрамила великого отца

Есть такая практика: приглашать в клубы/рестораны какую-нибудь хорошую заокеанскую – желательно чернокожую – певицу, чтобы она здесь чего-нибудь утрированно джазового попела под аккомпанемент местных музыкантов. Такие проекты серьезно критиковать и дотошно разбирать излишне. Собрались крепкие профессионалы, откатали десяток «стандартов» ко всеобщему удовольствию, вечер выходного дня удался, всем спасибо. С Мэлой Уолдрон все не так, хотя ее действительно пригласили сыграть два клубных концерта с местными аккомпаниаторами – квартетом трубача Романа Иванова. Получилось все гораздо, гораздо круче.

Мэла Уолдрон никогда прежде не бывала в России, ее альбомы здесь не выпускались, широким массам она неизвестна. Но имя ее звучит подозрительно знакомо: ее отец – выдающийся джазмен Мэл Уолдрон. Мэла немного похожа на него и внешне, и манерой игры. Но в отличие от него она еще и поет. Московской публике Мэла показала себя во всей красе и таланте – и наши музыканты отрывались явно в свое удовольствие. Несмотря на то что, по словам певицы, с квартетом Иванова она провела всего одну репетицию: «Мы до того вообще знакомы не были. Ребята классные, профессионалы. Но знаешь, это ведь самое кайфовое в джазе: только познакомились – и тут же лабаете все, что в голову придет!»

Концерт в «Союзе» начался с сольных композиций Мэлы. Поначалу она только пела, не играла. А это-то и было самым интересным – послушать игру дочери великого человека, аккомпанировавшего самой Билли Холидей, записывавшего эпохальные альбомы с Чарли Мингусом и написавшего Soul Eyes (бессмертная версия – на шедевральном альбоме Джона Колтрейна Coltrane). Но пианист Дмитрий Яковлев, явно испытавший влияние кул-джаза, справлялся уверенно. Барабанщик Адель Сабирьянов поначалу неприятно удивил: играл без свинга, без рисунков (а ведь они самое увлекательное в джазовых барабанах) – в общем, стучал так, будто всю жизнь играл рок-н-роллы. На самом деле казанец Сабирьянов – известный в джазовых кругах музыкант.

То ли на «стандартах» музыканты разогрелись, то ли что, но после пары номеров все изменилось радикально. Местами саунд и подача были ну совершенно американскими. Мэла своим сильным, жестковатым голосом тянула бесконечные ноты. Иванов местами представлялся эдаким Четом Бейкером – настолько мягко, самоуглубленно и романтично звучала его труба. Когда Мэла наконец сама оккупировала рояль для исполнения собственной композиции Whispers in the Wind, оказалось, что да – она наследует креативным пианистам прошлого: и Телониусу Монку, и отцу. У нее собственный стиль – упругий, фанковый.

Надо сказать, что на альбомах (дебютировала в звукозаписи Мэла, кстати, дуэтным альбомом с собственным отцом) она звучит по-другому. Там – авторский материал, близкий к фанку и соул. На концерте же исполнялись в основном чужие известные пьесы, но очарование момента в том, что почти все они имеют историческую связь с госпожой Уолдрон. Soul Eyes – понятно, «отец написал, и я исполняю ее очень редко и очень осторожно...» Willow Weep for Me – «отец был последним аккомпаниатором Билли Холидей, которая моя крестная мать просто!» В этой пьесе, кстати, музыканты соорудили очень яркий фанковый брейк. Или вот, например, Round Midnight – классику Телониуса Монка можно играть без оговорок. Но Мэла исполняет ее не просто так, а потому, что «отец считал, что каждый джазмен должен ее знать».