Фильм «Рай. Любовь»: Ульрих Зайдль присмотрелся к секс-туризму

Зайдль – пластичный кинематографист, он свободно переходит от документальной съемки к поэтическим образам. Но и в документе, и в поэзии его по-настоящему занимает всего одна поза, распространенная среди человеческих существ. Зайдль признает ее не потому, что она исключительно киногенична, но потому, что она универсальна. И он способен распознать ее под любой маскировочной мишурой.

Каждого можно нагнуть во всякую секунду его жизни. Именно эту секунду Зайдль ловит в объектив и растягивает в кинематографическую вечность. Нагибают, эксплуатируют и низводят персонажей Зайдля не обязательно ближние, государство и обстоятельства, как это происходило в его фильме «Собачья жара» и особенно в «Импорте/Экспорте». Зайдль – реалист и отлично понимает, что зачастую это вполне самостоятельный труд. Иные романтики и стоики всю жизнь добиваются того, чтобы встать в непристойную позу, искренне полагая, что участвуют если не в балете, так в йоге.

В свои пятьдесят лет героиня Зайдля, пышная австрийская фрау, одинокая домохозяйка и мать созревающей дочери, намерена по-прежнему получать то, что получала девицей, – плотскую и романтическую страсть, которую ее более ушлые ровесницы извлекают на океанском побережье из чресел молодых здоровых кенийцев. Взамен они по мелочи инвестируют в здоровье дядюшек и образование племянников своих чернокожих любовников. Тереза прибывает в этот рай, и Зайдль возносит ее на седьмое небо, смешивая в кадре самые чистые и яркие краски, выстраивая самые искусные орнаментальные композиции. Но Тереза, невинная душа, не соблюдает неписаных условий контракта и даже не подозревает, что такой контракт существует. Она не хочет проституирующего самца, не желает быть животным, пожилое сердце жаждет амуров и поцелуев, которые в ее представлении отвечают за культуру секса и цивилизацию в целом. Ей же грубейшим образом норовят влепить безе в декольте и вовлечь в геронтологическое порно.

Невинность Терезы, доставляющая ей столько мучений в раю, происходит из презумпции счастья, укорененной в западном сознании. Костлявая рука и на смертном одре будет тянуться к удовольствию, уверенная в своем праве на него. Неудивительно, что Зайдлю это кажется комичным, и он довольно наблюдает, как в соразмерном ей раю пухлая Тереза медленно поджаривается на огне неудовлетворенности и фрустраций только потому, что никто не объяснил ей, что человек не создан для бесконечных наслаждений. «Рай. Любовь» – первая из картин «райской трилогии» Зайдля. Премьера второй состоится в сентябре на Венецианском фестивале.