"Стыдные подвиги" Андрея Рубанова: пионер, солдат, зек, банкир и кровельщик в одном лице

Всякий, кто имеет отношение к литературе, хоть однажды слышал эту фразу (от таксиста или, напротив, страстного рыболова): «Вот мою бы жизнь записать, какой получился бы роман!» Понятно, что это миф. Что даже самый богатый и изощренный жизненный опыт при переносе на бумагу не превращается в художественное высказывание. Прожить интересную жизнь мало – нужно еще кое-что. Литературный талант, да. Но не только, за пазухой у пишущего о себе должно быть и третье – не всегда уловимое, но не менее важное: хоть необычный, не как у всех, литературный язык, хоть вера в Бога, хоть даже и камень – в общем, говоря гоголевскими словами, свой «задор», который и легитимирует право публично рассказывать про свою жизнь.

Автобиографическая проза 43-летнего Андрея Рубанова двум из трех названных позиций отвечает полностью. Чего-чего, а жизненного опыта у писателя выше крыши: в наличии пионерское детство, армия, 1990-е годы и занятие крупным бизнесом, судимость за мошенничество, четыре года тюрьмы, работа в правительстве Чечни, возвращение в Россию, снова предпринимательство и литературный дебют. Книгу о жизни в тюрьме «Сажайте, и вырастет» (2005) Рубанов издал за свой счет, с тех пор у него вышло еще десять книг, уже исключительно за счет издателей. За Рубанова сражались «Эксмо» и АСТ, он стал коммерчески успешным автором. «Стыдные подвиги» – двенадцатая по счету его книга, утяжелившая автобиографическую корзину.

Рассказы, составившие «Стыдные подвиги», проходят через все названные выше точки: пионерлагерь, армия, камера, бизнес, Чечня, да, еще личная жизнь, женитьба, работа после тюрьмы на грузовике, на стройке. Вот так, рассказывает Рубанов, в камере разбираются с «гадом» – буквально «ломают» его, ломают ему руки и спину, иногда выбивают глаз («Гад»), а вот так бывшие совки отмечают Новый год, едут в Коломну и смотрят на историческую реконструкцию («Новый год в Коломне»), а вот таков путь гения в России – от мастера спорта до финансиста, обслуживающего братву, и неожиданно до агронома («Обыкновенный гений»). Все эти истории написаны безупречно, не написаны – оттанцованы, точный, как чечетка, стиль, динамичные диалоги, зорко увиденные ситуации, ритм: «Электростальские люди не интересовали. Электростальские дороги, обильные ямами, бесили. Электростальские цены вызывали улыбку». Так что и второе условие – литературный талант – соблюдено. Остается обнаружить последнее, самое эфемерное, поаплодировать и вызвать автора на бис, но тут-то и приходится притормозить.

Четкие, трезвые, как водопроводная вода, «Стыдные подвиги» написаны словно в подземелье, бункере. В них нет воздуха. Его герою не до культуры, и Рубанов пишет так, будто никто ничего похожего до него не писал, получается же – неизбежно – вторично, стерто. Ему не до веры, тем более не до сентиментальности, даже не до злости, в конце концов, – ни до чего, кроме животной необходимости выжить. Примерно так, как Рубанов, говорит «пацан с района», у которого, правда, по неведомой причине оказалась вдруг великолепно развита речь, но не сердце, не кругозор, не способность к рефлексии. Реальный Рубанов, естественно, не таков, он много читал и, уж конечно, немало перечувствовал и передумал, но в литературное альтер эго этого не допустил и отжал его до сухого цежения сквозь зубы.

Писатель должен открывать новые миры, Рубанов беспощадно и верно описывает исключительно знакомые. Здорово, конечно, но какая же это «большая книга»?

Андрей Рубанов. Стыдные подвиги. М.: Астрель, 2012