Фильм «Сломленные»: Волков бояться – в кино не ходить

Перевод названия, что не редкость, не вполне корректен: broken в данном случае – не сломленные судьбой, а скорее битые жизнью. Примерно как те подержанные машины, неподалеку от свалки которых обитают герои.

Главных – двое: младшеклассница с диабетом, которую обижают в школе, и милый полусумасшедший, которого обижают вообще все, кроме мамы.Типичный для кино о взрослении сюжет «двое против мира и их совместное выживание» обернется, впрочем, чем-то другим: «Сломленные» – настоящая «Красная Шапочка» с волком, дровосеком, темным лесом лондонского пригорода и чудесным спасением из зубастой пасти. Только вместо мамы с горшочком масла – папа-адвокат, вкалывающий дочке антидиабетические препараты.

Отношения дочери и отца, как известно, – одна из самых трогательных вещей на свете. Норрис двигает против аудитории слегка потрепанную от частого использования, но от того не менее тяжелую артиллерию. Грядет разрыв аорты.

Театральный режиссер, дорвавшийся до кино, склонен к перехлестам: возможности камеры и монтажа хочется использовать по максимуму – отсюда буйная клиповая эстетика у Ивана Вырыпаева или комично патетические ракурсы у Деклана Донеллана. Чем успешней постановщик на сцене – тем тяжелее случай: дает о себе знать синдром отличника, желание немедленно добиться в кино того же стремительного признания.

Норрис, в нулевые прославившийся сценической адаптацией «Торжества», первого фильма «Догмы», и в собственном первом фильме ни с чем не пережимает. Единственное из кинематографических преимуществ, которым он пользуется с азартом, – возможность рассказать историю прерывисто, прыгая из одной сюжетной линии в другую, из места в место, последовательно показывая одно событие несколькими парами глаз. Метод, временами ставящий происходящее с ног на голову, стопроцентно оправдан сюжетом: «Сломленные» – фильм об относительности представлений о добре и зле, о том, что совы, как и жаворонки, порой не то, чем кажутся. Скорый на кулачную расправу гопник, поглощающий колбасу из упаковки руками, может оказаться ангелом-хранителем, школьная садистка – агнцем на заклание, солнечное хипстерское кино с мурлычащими за кадром инди-группами – мрачной сказкой о том, какую цену платишь за легкость. Жизнь, как детство, прекрасна и ужасна одновременно – и с ходу разобраться, когда она тебя любит, а когда бьет, невозможно. Мальчик, перед тем как влюбиться в главную героиню, для начала называет ее уродливой лесбиянкой. Папа, обожающий дочь, зовет ее Вонючкой. Для того чтобы начать жить полной жизнью, порой приходится умереть.

Единственное, с чем, возможно, переборщил Норрис, наглядно повторяя эти истины, – так это с эмоциональностью. В финальные десять минут все то, что он сдерживал, не давая ни Тиму Роту, ни Киллиану Мерфи впасть в артистическую истерику, льется с экрана потоком, прорвавшим плотину чисто английской недосказанности. Но можно ли винить в этом человека, рассказавшего нам сказку о Красной Шапочке, которая не только выжила, но и не утратила симпатии к волкам?

В прокате с 8 ноября