14-й том "Истории русского искусства": Фундаментальный научный труд посвящен золотому веку отечественной культуры

История русского искусства» в 22 томах – издание очень медленное, первый его том вышел пять лет назад, потом случилась многолетняя пауза, и только к юбилею войны 1812 г. вышел том под номером 14 под редакцией Григория Стернина. Посвящен он времени высших достижений отечественного изобразительного искусства и архитектуры – первой трети XIX в., времени романтизма и ампира, европейской открытости и не противоречащей ей национальной самобытности.

В наше время популярности непроверенных интернет-сведений и легкомысленных обобщений фундаментальный научный труд, написанный учеными, способными подтверждать свои выводы фактами, разумеется, совершенно необходим. К тому же история искусства прошлых веков со временем устаревает, появляются новые сведения и их надо вводить в обиход не только научный, но и освежать популярные представления, устойчивые и часто неверные.

У 14-го тома пятнадцать авторов, так что каждый раздел написан специалистом (по большей части самым уважаемым соответствующим сообществом): по архитектуре московской и петербургской, по архитектуре провинциальной, по церковной стенописи и отдельно – иконописи, по театрам – музыкальному, драматическому, балета, – по театральным костюмам и декорациям. В идеале, как заложено в концепции всего издания, из пятнадцати историй разных искусств должна складываться одна общая, описывающая, как считает один из авторов книги, Глеб Поспелов, «единый культурный обиход страны».

Нельзя сказать, что задача эта стопроцентно выполнена. Ирина Бусева-Давыдова пишет об иконах академического письма и православном просветительстве, Елизавета Суриц – о Дидло и других «приезжих танцмейстерах» и становлении национального балетного театра, Раиса Кирсанова рассказывает о костюме, моде и сокрушается, как нелегко было «худощавым носить накладную грудь на пружинах, которая вздымалась в такт дыханию». Естественно, что пишут они по-разному и, казалось бы, об автономных мирах. Однако общая картина культурного обихода, отношение русского общества с искусствами все равно складывается.

Не все читатели «Истории русского искусства» будут изучать почти 900-страничный том последовательно, как ни очевидна просветительская функция издания, научный текст по сущности своей медленный, подробный, не приспосабливающийся к читателю. Но особое удовольствие, когда за последовательным изложением фактов проявляется новое видение уже, казалось бы, хорошо известного материала.

В живописи, архитектуре и декоративно-прикладном искусстве первые три десятилетия русского XIX века, безусловно, были золотым временем. И, казалось бы, досконально изученным. Поэтому исключительно сложными можно считать задачи написавшего о живописи и рисунке Глеба Поспелова, рассказывающей об интерьерах, мебели и фарфоре Наталии Сиповской, авторов статей по архитектуре столиц и усадеб Елены Борисовой и Людмилы Перфильевой. Известная, кажется, всем петербургская и московская архитектура описана в книге не только идеологически, но в многочисленных деталях и с естественным восхищением, усадебная трактована как мироощущение и самовыражение архитекторов и владельцев, блистательный русский мебельный ампир и императорский фарфор охарактеризованы в сравнении с европейскими образцами, нередко уступающими нашим, созданным для чистой красоты, как идеальные предметы.

Как поиск гармоничного равновесия между романтизмом и ампиром, возвышенным и обыденным, новизной и традицией, чувственным и идеальным рассмотрена в книге живопись начала XIX в. В этом трепетном поиске гармонии с надеждой ее обрести, возможно, и кроется обаяние русской культуры блистательной пушкинской поры.