“Киллер Джо” Уильяма Фридкина: Карнавал с моралью

Картина Фридкина выходит в России поздновато – за те пару лет, что прокатчики раздумывали, нужна ли отечественному зрителю очередная черная комедия, «Киллер Джо» успел взорвать умы не только кинокритиков на предпоследнем Венецианском кинофестивале, но и театралов, имеющих привычку ходить в московский Театр наций: там давнюю и чрезвычайно популярную пьесу Трейси Леттса, продолжателя дела Уильямса и О'Нила, поставили – и довольно качественно – еще в прошлом сезоне.

Теперь у нас есть возможность сравнить два полярных представления о том, как выглядит маскулинность в состоянии чистого, ядреного концентрата, каковую, вне сомнения, персонифицирует заглавный герой. У нас это решительный жлоб в исполнении крепкого Виталия Хаева. У них – инфернальный Мэтью Макконахи, которого по сумме ролей в фестивальных картинах последней пары лет – а это помимо венецианского «Киллера Джо» каннские «Мад» и «Газетчик» – на одной из пресс-конференций европейские критики практически в лицо назвали новым актерским открытием. 43-летняя звезда голливудских романтических комедий польщенно улыбалась.

Его поджарый, загорелый и совершенно сумасшедший титульный персонаж, коп, на досуге подрабатывающий заказными убийствами, сущим ангелом смерти врывается в вагончик, где живет семья любителей пива и фастфуда, типичные представители кинематографичного «белого мусора». Ее глава решил заказать бывшую жену, чтобы получить денег по страховке, – но этот неосмотрительный порыв превратит нищую, но в целом размеренную и не лишенную скромных удовольствий жизнь маргиналов в адский бурлеск, где в диком хороводе кружатся горящие детородные органы, гей-компромат и куриные ножки из KFS, одна из которых в какой-то момент парадоксально становится орудием сексуального унижения героини.

Жанр «Киллера Джо» в той тональности, в какой его решил нисколько не присмиревший к старости Фридкин, можно обозначить как генитальный нуар: материально-телесный низ то и дело лезет в кадр, зримо карнавализируя происходящее – буквально по теории культуролога Бахтина. Мир перевернут, этими частями тела вместо голов мыслят персонажи – недаром фильм фактически начинается с крупного женского full-frontal: так, вместо того чтобы дать крупный план лица, нас знакомят с второстепенной героиней. Отец семейства расхаживает по дому без трусов, отказываясь надевать их даже перед ответственными переговорами с киллером, тот ухаживает за невинной девицей, рассказывая ей о подвиге знакомого, который ради девушки сунул член в огонь, подозреваемых пытаются опознать на порнофотографиях – и тоже совсем не по чертам лица. В пьесе все это есть – но Фридкин ничуть не стесняется поддержать и углубить драматургическую метафору визуально: сорок лет назад он потряс общество, показав в «Экзорцисте» несовершеннолетнюю, удовлетворяющую себя с помощью распятия, – так чего ему бояться теперь.

Кроваво-непристойная беготня становится большим предисловием к моралите в финале – как карнавал во времена Средневековья предшествовал благочестивому посту. Если фильмы тарантиновского, постмодернистского канона меняли представление о морали, то «Киллер Джо», написанный одним моралистом и снятый другим, доказывает ее незыблемость через обратное – это история о карателе, который наказывает людей за то, что разучились мыслить головой, но и сам огребает по полной. За месяц до Великого поста в стране, полной ложного благочестия, такое зрелище как нельзя более кстати.