"Писатели-интеллектуалы России и Франции: прогулки по архивам ХХ века": Выставка о взаимной слепоте
Выставка «Писатели и интеллектуалы Франции и России: прогулки по архивам ХХ века» рассказывает об истории взаимной любви и слепоты
Эта элегантная и с большим вкусом сделанная выставка венчает продолжавшийся проект «Франция – Россия 2012: язык и литература». Прежде чем приехать в Выставочный зал федеральных архивов в Москве, она проходила в Париже, и с успехом (там на ней побывало 20000 посетителей).
Выставка, охватывающая период с 1917 по 1980-е гг., составлена из документов, хранящихся в российских и французских архивах: советских плакатов, фотографий, стенограмм, газетных вырезок, справок. Естественно, она не слишком зрелищна. Но если вчитаться в репортажи французских дипломатов 1917–1918 гг., если вглядеться в печальную фотографию Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Мережковского эпохи эмиграции, а затем в счастливые лица Луи Арагона, приехавшего выступить на первом съезде писателей СССР, Жан-Поля Сартра и Симоны де Бовуар, посетивших Москву уже в середине 1950-х, если вчитаться в разгромную статью «Известий» о «предателе Кравченко» и указ Президиума Верховного Совета СССР о выдворении Солженицына из страны – история русско-французских отношений наполнится объемом и довольно болезненным содержанием.
Контрапункт этих отношений – зачарованность левых французских интеллектуалов советской Россией. Кажется, никто в Европе ее так не любил. Оборотной стороной вполне искренней веры в то, что идеалы Парижской коммуны наконец воплотились, оказывалась их слепота, их восторг перед Сталиным и нежелание знать о существовании ГУЛАГа. Французская коммунистическая партия, по сути, проигнорировала даже доклад Хрущева на ХХ съезде. Как предположил специалист по новейшей русской истории Ален Безансон, Россия превратилась для французской интеллигенции в «проекцию ее подавленных желаний». Оттого-то отношения двух стран обернулись интеллектуальной драмой. Впрочем, с хорошим концом.
После разгрома Пражской весны пробуждение наступило и во Франции. К изгнанникам из СССР стали прислушиваться, начали издаваться русские журналы «Континент» и «Синтаксис», а в бывшем «царстве свободы» наконец разглядели тюрьму.
До 3 марта