«Стеклянный зверинец» в Театре наций: Смешна материнская любовь

Сценографический ход художника Елены Степановой сделал пьесу Теннесси Уильямса чем-то похожей на сказку о трех поросятах. Выстроенный на сцене дом, в котором обитают трое персонажей «Стеклянного зверинца» (никакие не поросята, а обворожительная пожилая дама с сыном и дочерью), сделан из картона, а это материал примерно той же прочности, что и стекло. В роли волка, как несложно догадаться, – жестокий внешний мир.

Парадиз, в котором нет ни печали, ни воздыхания, – это коллекция стеклянных зверушек, собранная одинокой девушкой Лорой Уингфилд (Алла Юганова), напрасно мечтающей о любви. Ее брат Том зарабатывает на жизнь в обувном магазине, но тоже ежевечерне сбегает в страну грез, отправляясь на последний киносеанс, а мать Аманда находит утешение в беспрестанном вранье о толпах поклонников, осаждавших ее в молодости. Серый волк не страшен, когда ты пробуравил в картоне персональную лазейку в мир иллюзий.

Режиссер сделал Тома (Евгений Ткачук) истинным поэтом, время от времени взмывающим на верхние этажи своего унылого обиталища. Оттуда доносятся звуки виолончели (исполнительница – Дарья Ловать) и стихи Джима Моррисона, легендарного фронтмена группы The Doors. Собственно говоря, почему бы и не сделать Тома двойником рок-бунтаря, всю жизнь искавшего ту самую дверь, через которую можно сбежать в иную реальность? Есть даже версия, что название группы The Doors отсылает к строкам Уильяма Блейка о том, что «если бы двери восприятия были чисты, всё предстало бы таким, как есть, – бесконечным».

Дверь, как правило, оказывается загорожена массивным препятствием в виде его мамы, картинно раскидывающей руки и восклицающей: «Не пущу!» Приходится вылезать через окошко. То, что Аманда – это настоящая беда, становится понятно спустя две минуты после того, как Марина Неелова выйдет на сцену. Проявляя бесконечную заботу о сыне и дочке, приводя им в пример всякие поучительные случаи из своей жизни, она зудит несносной мухой, которую так и хочется прихлопнуть, но дети преисполнены почтения и терпения, и лишь раз Том позволяет себе в сердцах обозвать маму «старой поганой ведьмой». В какой-то момент зрителя берет сомнение: а точно ли серый волк, нацелившийся на бедных поросят, притаился за стенами картонного дома или, может быть, самым страшным хищником в этом зверинце все-таки становится гиперболизированная материнская любовь, губящая и Тома, и Лору? И, как бы ни хороша была Неелова в роли чудовища Аманды, ее в этом спектакле слишком много. Кажется, что молодой режиссер собрал все одеяла, имевшиеся в его распоряжении, и сказал актрисе: «Тяните их на себя, Марина Мстиславовна». Чем ближе к финалу, тем монотоннее кажутся комические ноты, на которых актриса играет вполне виртуозно, а вот с трагикомизмом у Нееловой как-то не задалось.