«Киногид извращенца: идеология»: в прокат выходит интеллектуальное безобразие

Угрюмый бородатый толстяк, говорящий по-английски с сильным славянским акцентом, шоумен, цитирующий Лакана, – Славоя Жижека называют рок-музыкантом от культурологии и поп-философом. Он сделал для лакановской теории примерно то же, что Михаил Круг для слова «централ»: там мало кто был, но все подпевают.

Шесть лет назад вышел фильм документалистки Софи Файнс с Жижеком во всех ролях, «Киногид извращенца». Там Жижек ураганом проносился по Чаплину – Линчу – Хичкоку, разворачивая гениев к лесу задом, к фрейдизму передом. Это было очень смешно, немного стыдно и слегка занудно. И вот наконец выходит сиквел интеллектуального блокбастера, лакановского хоррора, фрейдистского ромкома: «Киногид извращенца: идеология» (The Pervert's Guide to Ideology). Вас не должно привлечь слово «извращенец» и не должно отпугнуть слово «идеология»: сам Жижек объясняет, что «извращенец» – не медицинский термин, а принцип отношения к нашим спонтанным реакциям, выворачивание (изворачивание) их наизнанку.

«Идеология» – настоящий сиквел: те же герои (Жижек, культурная мысль и мировой кинематограф), то же противостояние (зрительская привычка как главный злодей), те же спецэффекты (Жижек сам разгуливает по декорациям всех фильмов, о которых идет речь). Получается нечто среднее между сборником гэгов и двухчасовой лекцией в детском саду с привлечением киндер-сюрприза и песни «Смело, товарищи, в ногу». Жижек, этот бородатый Алисий в стране культурологических чудес, лавирует между очевидным и абсурдным, объясняя зрителю, на чем строятся мечты и из чего состоит наслаждение. Он разбирает «Оду к радости», любимое произведение диктаторов, и рассказывает о лакановском Большом Другом – в том числе и о Боге как устрашающем Другом. Он говорит о сумме страхов и бездне желаний, он рассуждает об обществе, где наслаждение стало обязанностью. Он говорит о Брейвике, лондонских беспорядках и теплой кока-коле, которая по сути своей совсем не то, что холодная кока-кола. И главное – он представляет идеологию как пустую рамку, которая ничего не прибавляет к тому, что мы видим, но «открывает бездну подозрений».

Жижек и сам погружает зрителя в бездну подозрений, переворачивает все с ног на голову. Настоящие атеисты, говорит он, – это те, кто прошел через христианство, «Титаник» тонет лишь для того, чтобы спасти историю межклассовой любви, а группа Rammstein освобождает нацистскую символику от идеологической нагрузки. Он блестяще пользуется приемами скандальных телепрограмм («а теперь внимание: мы нашли пьяную мать нашего героя, но она до сих пор не знает, что у нее родился сын!»), переносит их в интеллектуальную сферу. Объявляет, что «Таксист» Скорсезе – это своеобразный ремейк «Искателей» Джона Форда, потому что и там и там речь идет о спасении девушки, которая не хочет быть спасенной. Или проводит параллели между фильмом «Челюсти» и нацистским режимом: и там и там все возможные страхи воплотились в понятный и простой образ: в первом случае – акулы, во втором – еврея. То, как он вламывается в фильмы, превращает «Киногид» в альбом фотографий «Мои путешествия»: вот Жижек у мусорного бака «Чужих среди нас» Карпентера, вот он в келье «Звуков музыки», вот он синеет в лодке у тонущего «Титаника», вот вслед за Сталиным выходит из самолета в «Падении Берлина», вот смотрит в потолок «Таксиста» и дергается на каталке «Вторых» Франкенхаймера.

Многие способны ради развлечения препарировать поп-культуру и предлагать извращенные трактовки разных фильмов. Но Жижек, как никто, умеет сделать из этого стэндап-комедию, превратить процесс размышления в шоу, стать всеми персонажами всех существующих фильмов. Вот бывают домовые, живут в доме, им ставят блюдечко с молоком. Жижек – «культурологический», живет в поп-культуре, ему положено блюдечко с теплой кока-колой. Ну да, невкусно, но зато какая бездна подозрений.