«Русалка» Даргомыжского в Мариинском театре: Ниоткуда без любви
Премьера «Русалки» Даргомыжского оставила без ответа ставший привычным для Мариинского театра вопрос «Зачем?»
Режиссер Василий Бархатов в буклете уверяет, что «Русалка» – его заветная репертуарная идея. Декларация расходится со спектаклем: он, напротив, вызывает ощущение, что почему-то решили делать «Русалку», наняли постановочную бригаду, и та принялась думать и гадать, чем заполнить время огромной партитуры. Во-первых, с помощью элегантных костюмов Марии Даниловой действие отправили в эпоху модерна. Что дало возможность транспонировать переживания героев трагедии Пушкина, по которой композитор сам написал либретто, в несколько напыщенную тональность Серебряного века. К примеру, князь, обесчестивший и бросивший дочку мельника Наташу (оттого утопившуюся и ставшую русалкой), мучится декадентской рефлексией и пытается засунуть голову в петлю, сделанную из брючного ремня.
Художник Зиновий Марголин поделил сцену поперек тремя подвижными стенами, они разграничивают происходящее функционально – комнаты в доме князя и символически – миры. Скажем, финал – не берег Днепра, но театр, где дают спектакль про русалок, князю видится (и слышится) в солистке Наташа, у него инфаркт, и по одну сторону стены разворачивается пантомима реанимации, по другую – княжеские грезы в клинической смерти: русалка, якобы родившаяся от нее дочка, жена, мельник и прочие персонажи, предусмотренные в последней картине IV акта.
В режиссерской экспликации все это, должно быть, выглядело занятно. В сценическом воплощении – скучно. Поскольку, извините за напоминание, в театре мы не идеи воспринимаем, но энергию жизни. А ее нет. Русские композиторы, в том числе Даргомыжский, с предельной экзистенциальной глубиной переживали самоосознание России и узел ее взаимоотношений с миром (в частности, русского мелоса с европейской музыкальной традицией). Но авторов «Русалки», судя по спектаклю, эта проблематика оставляет холодными – а без нее музыка и, следовательно, артисты не заживут.
Увы, и оркестр Валерия Гергиева (звучавший, как ни странно, глуховато) не доказал, что эта партитура столько лет пылилась незаслуженно.
Санкт-Петербург