«Кольцо нибелунга» на Новой сцене Мариинского театра: Гигант переехал

Прокат старого-нового «Кольца» был позиционирован как центральное событие фестиваля «Звезды белых ночей». Поглядеть на прославленную петербургскую постановку, перенесенную на сцену Мариинского-2, приехали многие. И увидели уникальное, сознательно архаизированное «Кольцо», сверхсюжет которого – движение эпох, цивилизационный прорыв от неолита к бронзовому веку.

Сейчас, когда с момента постановки тетралогии прошло десять лет, стало ясно: в Петербурге создали отнюдь не худшее «Кольцо» – если сравнивать его с западными версиями. За концепт, движение сюжета и символические смыслы отвечает «архитектурная» сценография Георгия Цыпина и симфония света, созданная Глебом Фильштинским. Они и заменяют отсутствие внятной режиссуры. Это «Кольцо», в котором причудливо сплелись осетинские и скандинавские мифы, африканский варварский декор и эллинские мистерии, а привычной актуализации и осовременивания нет и в помине.

Конечно, выпущенный в 2003 г. продукт отчаянно нуждался в доводке – как сценической, так и мизансценической. Скрипели тросы, к которым были подвешены каменные гиганты. Мешал слушать музыку несуразный миманс, облеплявший глыбы-скалы. На Новой сцене, которая и шире, и выше старой, спектакли смотрятся лучше. Технические возможности Новой сцены, однако, не помогли – антракты затягивались на час. Гиганты Цыпина подвешиваются к колосникам, в каждом спектакле – свой набор конструктивных элементов, поэтому заранее подготовить сцену никак нельзя. В результате три из четырех частей цикла – «Валькирия», «Зигфрид» и «Гибель богов» – длились почти по шесть часов.

Дерзость культурного жеста Гергиева, на рубеже девяностых-нулевых вбросившего в репертуар Мариинского театра без малого полный корпус вагнеровских опер, не звучавших в России добрых сто лет, никто не подвергает сомнению. Однако циклопический масштаб замысленного и качество исполненного приходили в вопиющее противоречие. Поднять вагнеровскую тетралогию силами труппы – задача, с которой вряд ли справился бы репертуарный театр даже в Германии.

Сегодня в театре постарались, выставив на тетралогию отборные силы. Многие изумились, увидев и услышав в партии Фрики Ларису Дядькову («Золото Рейна»). Ее богатое, медовое меццо прекрасно оттеняло бас Евгения Никитина (Вотан). Он и смотрелся внушительно, как нордический бог-викинг: статный, с четко очерченным профилем и жестами, исполненными величия. В «Валькирии» партию Вотана пел уже украинский бас Тарас Штонда: смачный тембр и поразительная свобода звукоизвлечения, он и смотрелся импозантно в черной струящейся тоге с копьем наперевес. Достойную пару Штонде составила Екатерина Семенчук – Фрика: вот где по-настоящему проявился и ее неукротимый темперамент, и неистовая сила голоса. Три Брунгильды – Ольга Савова, Лариса Гоголевская и Ольга Сергеева – демонстрировали стальную силу голоса и крепость легких. Как всегда, импозантен в партии Хагена показался Михаил Петренко.

Однако в целом спектакли прошли весьма неровно. Провальным оказался «Зигфрид»: Леонид Захожаев и раньше не справлялся со сложнейшей партией, спустя годы его исполнение отнюдь не изменилось к лучшему. А лучше всего в музыкальном отношении получилась «Валькирия»: Зиглинду и Зигмунда спели Млада Худолей и Август Амонов, порадовавший не слишком стильным, зато стабильным звучанием голоса.

Слушать гергиевский оркестр, исполняющий Вагнера, – удовольствие не из легких. И все-таки Гергиев, как никто, умеет добиваться специфического вагнеровского звучания, взвихряя кульминации, не отпуская мелодическую нить ни на секунду, сплетая лейтмотивы-символы в затейливую паутину перекликающихся смыслов. Умеет организовывать вязкую, многослойную вагнеровскую материю в нечто осмысленное, длящееся, нескучное. В минуты особого взлета свободной мысли, понятное дело, а это случается не всегда.