Эдуард Дорожкин: Ужас на крыльях дня

Тема офисного дресс-кода (особенно актуальная летом, когда соблюдать его совсем не с руки, а придется) получила неожиданный поворот. В офисе одной европейской компании, утвердившей новый одежный кодекс – только юбки и брюки, никаких шортов, – случился самый натуральный бунт: пятнадцать сотрудников мужского пола явились на работу в юбках. Фотография героев имела широкое хождение в интернете и вызвала множество комментариев, из которых видно, что необходимость приходить на службу в вещах неудобных, неуютных и нелюбимых большинством воспринимается как мука, как печальная плата за профессию, как ужас, летящий на крыльях дня. Никто не проявляет здесь выдержки, никто не готов к нейтралитету.

Российские истории таковы. Когда в Cбербанке ввели дресс-код – белый верх и зеленый платок, целый отдел фрондировал следующим образом: надевали этот платок и на голову, и на руку на манер дружинников и носили как бандану, в общем, веселились до тех пор, пока не вышло официальное постановление, как следует эту штуку носить. Молодцы! Не дали себя в обиду, показали начальству, кто здесь главный.

Еще в одной столичной компании выпустили приказ: все открытые части тела должны быть проэпилированы. Так вот, вместо того, чтобы выщипывать брови, сотрудники отправили руководству официальное письмо, в котором вежливо просили уточнить, какие именно части тела надо выщипать. То есть и тут мерзким людям из отдела кадров было указано на их место на одиннадцатом этаже. Ненависть к униформе, к этому разумному и важному ограничению свободы, у русского человека вызревает с детства. Восторженная выпускница одной московской физико-математической школы рассказывает, что у них в школе на волне борьбы за единую физкультурную форму ученики старших классов как-то пришли в одинаковых семейниках. И в таком виде они бегали вокруг школы. Могу себе представить это зрелище: математики в трусах! Да это же Перельман отдыхает.

Как ни странно, даже мне, человеку весьма осторожному, несмелому и даже трусливому во всем, что касается внешнего вида, и абсолютно ненавидящему быть в оппозиции чему-то или кому-то, классическому соглашателю, однажды пришлось вынести непростой разговор про то, как нужно одеваться на работу. Мне вменили в вину – ой, ну это, что называется, «смешно сказать» – «слишком дорогие вещи». «Вы одеваетесь изысканно, тем самым сея комплексы в других сотрудниках, которые не могут себе это позволить», – говорила дама, имевшая вообще-то обыкновение ходить в обтягивающем леопарде. А я, пока она говорила, прикидывал, сколько же действительно стоил мой гардероб, целиком купленный в миланском стоке: семьсот евро? восемьсот? С той же дамой я имел спустя пару лет еще один разговор – про мою зарплату. «Прибавки не будет, – отрезала она. – Наш с вами шеф не подпишет повышение». – «Почему?» – «Да потому, Эдик, что ты не выглядишь как человек, которому не хватает на жизнь. Я в первую очередь имею в виду твое пристрастие к Prada и Dolce & Gabbana». Так тяга к прекрасному сыграла со мной злую шутку.

Наши пути с дамой сильно разошлись, должен сказать, леопард ее сильно пооблетел с той поры, а я ужасно жалею, что не пришел тогда в юбке – но это история про «если бы молодость знала, если бы старость могла».