На экраны выходит «Сталинград» Федора Бондарчука
В новом блокбастере история знаменитой битвы рассказывается как сказка
Беспроигрышное решение - рассказать «Сталинград» как сказку: любые претензии на реалистичность были бы смешны
Начать с главного: «Сталинград» - хороший фильм. Не шедевр, но таковых в постсоветском коммерческом кино и не встречалось. Зато гораздо осмысленнее, ярче, увлекательнее «Девятой роты» и «Обитаемого острова» того же Федора Бондарчука. Здесь много красивого, но, к счастью, мало красивостей. Есть пафос, но нет квасного патриотизма. А это куда важнее, чем то, соберет ли фильм свои миллионы (вполне вероятно) и получит ли «Оскара» (вряд ли).
Федор Бондарчук - не Сергей Бондарчук. Те, кто злорадно об этом напоминают, забыли, что мир, в котором Бондарчук-старший снимал для многомиллионной аудитории «Судьбу человека» и «Они сражались за Родину», был другим. Тот режиссер виртуозно владел советской образной системой и участвовал в ее создании - в отличие, скажем, от ее патентованного разрушителя Алексея Германа-старшего. Сегодня той системы не существует, а новую никто не создал. Отсюда и обидные кассовые неуспехи новых военных фильмов, от «Утомленных солнцем 2» до «Белого тигра». А ведь Великая Отечественная - главная в РФ «духовная скрепа», и Сталинградская битва - самое ее сердце. Так что задача перед Бондарчуком-младшим стояла сложнее, чем перед его отцом или ментором Юрием Озеровым (в его «Сталинграде» Бондарчук-младший сыграл в 1989-м).
Беспроигрышное решение - рассказать «Сталинград» как сказку: ведь любые претензии на реалистичность, да еще в форме блокбастера, были бы смешны. Для этого введена сюжетная «рамка», одна из главных находок в целом скучноватого сценария: фильм начинается и заканчивается в Фукусиме, где во время землетрясения пожилой эмчеэсник утешает попавшую в завал немку рассказами о своей матери и «пяти отцах» - солдатах, защищавших ее в Сталинграде. Итак, перед нами миф о Вифлееме и непорочном зачатии. Недаром в первых же кадрах солдаты идут по воде аки посуху, а потом живыми факелами - ни дать ни взять воины Апокалипсиса - берут приступами немецкий форпост. Сгорая заживо - воскреснешь, ползая по грязи - очистишься (в финале, как символическое крещение, возникает сцена неправдоподобного омовения в вынесенной из развалин ванне). В этом наоборотном мире даже снег черный - действие происходит до холодов, в ноябре 1942-го, и с неба падает пепел - а в зарницах, сверкающих за облаками, нетрудно рассмотреть путеводную звезду.
Усилиями оператора Максима Осадчего и бригады художников-постановщиков фильм неотвратимо погружается в болото густой символики. На плаву всё держится только за счет изобретательного и эффектного 3D (недаром это первый российский фильм, который выпускают в IMAX, визуальный ряд тут на голливудском уровне): оно «заземляет» изображение, придавая ему осязаемость и предметность. Первыми жертвами становятся актеры. Ансамбль пятерых защитников Дома (с большой буквы, как иначе) подобран умно, но сыграть что-то хотя бы отчасти выразительное доводится только командиру-управдому, вечно ожесточенному герою Петра Федорова. В чуть более выигрышном положении Мария Смольникова: она по меньшей мере единственная девушка в толпе мужчин, чудом задержавшаяся в разрушенном здании сирота. Но и ей, как постоянно говорит один из персонажей, «в общем и целом» приходится играть Россию. Уже не величавую «Родину-мать», а эдакую «Родину-сестру», в том же сером платочке и с тем же пронзительным взглядом.
Однако в фильме есть и вторая сюжетная линия, спасающая первую, а заодно и все предприятие. Это история капитана Кана, упустившего тот самый Дом, а теперь одержимого идеей захватить его вновь. На самом деле «Сталинград» - одиссея этого потертого мужчины со стальными нервами, попавшего в страну символов Россию как в западню: он пал жертвой ее чар, еще этого не осознав (Кан влюбляется в русскую блондинку, как две капли воды похожую на его погибшую жену). Стопроцентный немец, рационалист и прагматик, этот рыцарь вермахта пытается понять логику абсурдного противостояния, исход которого, казалось бы, предрешен, - и не может. Он - Фома Неверующий, поставленный самой судьбой на сторону зла и постепенно это осознающий. Он - дальний родич поручика Брусенцова из «Служили два товарища», которого всегда было так жалко, хоть он и убивал невинных красноармейцев. И самое важное: он, враг у ворот, и есть агент каждого из нас. На мифический мир Сталинграда мы, нравится нам это или нет, смотрим его глазами.
Причина тому - удивительное мастерство немецкого актера Томаса Кречмана, сыгравшего главную роль в немецкой картине с тем же названием двадцать лет назад: видимо, за эти годы он накопил такую внутреннюю энергию и силу, что запросто переиграл всех русских (не «Оскар», так «Нику» с «Золотым орлом» мы ему за это точно должны). И в этом же высокий, отнюдь не декоративный гуманизм картины, уравнивающий противников перед лицом смерти, а войну уподобляющий землетрясению.
С 10 октября в кинотеатрах города