СССР и США: война промышленных товаров

«Пятница. Дом» продолжает публиковать серию статей культуролога и историка архитектуры Владимира Паперного «Архитектура и выставки». Этот спецпроект для рубрики «История» посвящен тому, как меняющаяся политическая ситуация в СССР отражалась в архитектуре местных и международных выставок. Сегодня мы публикуем последнюю из трех статей.

«Дать русским образцы американского изобилия»

Вскоре после смерти Сталина Георгий Маленков произнес речь на заседании Верховного Совета, где призвал к мирному сосуществованию с Западом. Америка была в панике. «Цель таких заявлений очевидна, - писал один сотрудник госдепартамента, - коммунисты таким способом пытаются пробить брешь в стене сопротивления, которую Запад строил все эти годы, и замедлить программы вооружения свободного мира». Позднее президент Эйзенхауэр пожалуется в частном разговоре: «Мы можем похвастаться самым лучшим типом цивилизации, известным человечеству, но Советам удается убедить многих, что именно они являются носителями прогресса, мира и свободы. Какая трагедия!»

Холодная война шла не просто между двумя странами, но между двумя проектами глобализации: один называл себя социалистиче­ским, а другой - капиталистиче­ским, хотя условность обоих терминов сегодня очевидна. Америке удалось перенести поле битвы в область потребления, и это оказалось выигрышной стратегией.

В 1951 г. социолог Дэвид Рисмен (автор хрестоматийной книги «Одинокая толпа») написал пародийный текст, озаглавленный «Нейлоновая война». Начинался он так: «Сегодня 1 августа 1951 года. Вот уже третий месяц, как США начали Нейлоновую войну - бомбардировку СССР товарами широкого потребления. Пора подвести некоторые итоги. Первоначальному рейду, проведенному 1 июня, предшествовали годы сложной и тайной подготовительной работы. Идея была проста: если дать русским образцы американского изобилия, они откажутся подчиняться власти, которая дала им танки и шпионов вместо пылесосов и салонов красоты».

Удивительно было не то, что многие американцы восприняли этот текст всерьез (как в 1938 г. они поверили в высадку марсиан в радиопередаче Орсона Уэллса), удивительно, насколько этот пародийный текст оказался пророческим.

1 августа 1953 г. по указанию Эйзенхауэра было создано Информационное агентство США (USIA) с годовым бюджетом $2 млрд и с целью «понимать, информировать и влиять на население других стран». Мало кто тогда знал, что деньги через сеть организаций-посредников шли из ЦРУ.

Хрущев принимает вызов

С одной стороны, он верил в собственное пророчество («история на нашей стороне, мы вас похороним»), с другой - не было выбора. В 1958 г., окрыленный полученным Гран-при за архитектуру советского павильона в Брюсселе, он договорился с Эйзенхауэром об обмене выставками между СССР и США. Норман Уинстон, консультант американской выставки, не мог скрыть радужных надежд: «Пусть русские захотят иметь то, что мы имеем. Пусть они требуют этого от своих руководителей. И пусть они требуют этого так громко, чтобы руководителям пришлось им ответить. Тогда, возможно, российские лидеры захотят сделать свой народ счастливее и перебросят часть ресурсов с производства оружия на производство мебели, миксеров и сборных домов».

Итак, оружием для атаки должны были стать потребительские товары: автомобили, холодильники, посудомоечные машины, модная одежда, косметика и цветное ТВ. Не последнюю роль играли архитектура и дизайн самих павильонов, туда были брошены крупные силы - Бакминстер Фуллер, Джордж Нельсон, Чарльз Имз и его жена Рей. В отдельном контейнере ехало секретное оружие - холсты американских абстрактных экспрессионистов, международные выставки которых уже несколько лет, тайно от художников и зрителей, финансировались ЦРУ.

(В 1960-х студенты Строгановки, включая меня, не могли понять, почему сотрудники КГБ, иногда появлявшиеся в институте, всегда начинали «дружеские беседы» со студентами с вопроса: «Как вы относитесь к абстрактной живописи?» Мы недоумевали: «Какая абстрактная живопись? Кого интересует это направление пятидесятилетней давности?» Но, похоже, они знали что-то, чего не знали мы.)

Надо было чем-то отвечать на американскую атаку. С выставкой в Нью-Йорке все было ясно, там упор делался на космос - слова «спутник» и «лайка» по-прежнему действовали на воображение американцев. Модернизм, уже реабилитированный в СССР (хотя понятый не как образ мышления, а как экономия стройматериалов), тоже пригодился для нью-йоркской выставки - оформление было поручено ученику Малевича Константину Рождественскому и он с задачей справился.

Наш ответ Никсону

Чем защитить советских граждан от залпа потребительской идеологии? Решено было срочно построить в Москве собственную выставку и показать там «наши» потребительские товары. Главное было, разумеется, открыть ее раньше американ­ской. Чтобы предотвратить удар американ­ской «чудо-кухни» (где впоследствии произошел знаменитый диспут Никсона и Хрущева), газета «Известия» начала публиковать фотографии счастливых совет­ских граждан, пользующихся «нашими» кухнями. Там, например, можно было увидеть «простую советскую женщину» Зинаиду, пекущую вместе с дочкой пироги к приходу с работы мужа - в «нашей» духовке.

В Москве, к счастью, уже существовала выставка, которую можно было за оставшиеся два года успеть превратить в идеологиче­ское оружие - Всесоюзная сельскохозяйственная. 28 мая 1958 г. Совет министров СССР принимает постановление «Об объединении Всесоюзных промышленной, сельскохозяйственной и строительной выставок в единую Выставку достижений народного хозяйства СССР».

Павильоны, организованные по географическому признаку, надо было срочно переделывать в отраслевые. К открытию американской выставки в «Сокольниках» успели переделать только один павильон ВДНХ - «Поволжье», который стал «Радиоэлектроникой». Позднее переделали и другие, так «Белоруссия» стала «Электротехникой», «Литва» - «Химией», «Украина» - «Земледелием». Кроме того, стиль сталинской эклектики надо было срочно менять на модернизм. И наконец, надо было заполнять павильоны действующими макетами несуществующих потребительских товаров.

Все эти задачи были решены в «Радиоэлектронике». В 1937 г. на этом месте стоял павильон Поволжья архитектора Чалтыкьяна. В 1938-м его начали перестраивать по проекту Борецкого. В 1939-м перестроили по проекту Знамен­ского и Колесниченко. Башня была украшена скульптурой Чапаева на коне, с поднятой шашкой. В 1954 г. его сломали, и на его месте архитекторы Яковлев и Шошенский построили новый, в стиле позднего сталинизма, богато украшенный скульптурой.

Вот ему-то и предстояло стать «Радиоэлектроникой». Для этого на «Поволжье» наскоро надели фасад из штампованных алюминиевых панелей, символизирующих прогресс. Это было вдохновенное творение все того же Шошенского (правда, уже с другим соавтором), успевшего усвоить уроки «борьбы с излишествами» и стать глашатаем прогресса. Времени было мало, поэтому фиктивный фасад не полностью закрывал здание - сбоку за модернистскими панелями был виден «поволжский» орнамент.

Внутри установили действующую модель цветного телевизора - теперь можно было привезти на выставку самого Никсона и сказать ему: «Подумаешь, чем удивили, цветным телевизором». Никсон, проезжая по ВДНХ в открытом лимузине, не обратил внимания на «прогрессивность» фиктивного фасада «Радиоэлектроники» и тем более на остатки «поволжского» орнамента - он, как и предполагалось, его не заметил. Он улыбался и приветственно махал рукой, при этом выставка не произвела на него никакого впечатления. В секретной телеграмме Эйзенхауэру он написал о ней всего два слова: «ничего существенного» (nothing momentous).

Что же касается американской выставки в «Сокольниках», то она произвела настоящий шок. Некоторые посетители (включая Хрущева) решили, что американцы скрывают что-то самое главное, прикрываясь мишурой потребительских товаров. Многие были уверены, что, как и на ВДНХ, американцы выставили макеты, а в действительности у них ничего этого нет. Практически всех восхитили автомобили и пепси-кола. Почти все были возмущены абстрактным экспрессионизмом. Казалось бы, ЦРУ тут просчиталось, но на самом деле расчет был гораздо тоньше. Автомобили и холодильники были адресованы народным массам. Тем же, кого пропагандисты из USIA называли «более политически-осведомленными и влиятельными советскими гражданами», предназначались книги (кража которых поощрялась гидами) и абстрактный экспрессионизм.

Кто победил?

Советский проект глобализации не состоялся. Проигрыш в «нейлоновой войне» привел к внезапной вспышке любви к победителю, сначала у «политически осведомленных» граждан СССР, а к началу 1990-х практически у всей страны. Эта любовь довольно быстро сменилась разочарованием - слишком сильны были эмоциональные инвестиции в Америку. Американский проект на какое-то время восторжествовал, породив идею «конца истории», но сейчас тоже угасает.

Желание возродить советский проект становится все более очевидным. ВВЦ переименован обратно в ВДНХ, и оттуда, вполне в евангельском духе, изгнаны торговцы. С павильонов «Радиоэлектроника» и «Вычислительная техника» безжалостно срезаются фиктивные модернистские фасады. Делается это в спешке, поэтому заодно страдает и пышный соцреалистический декор, который хотели восстановить. Было объявлено, что ВДНХ вернется к своему состоянию на 1954 г., что, строго говоря, является исторической ошибкой - в 1954 г. выставка называлась ВСХВ.

Но с возрождением советского проекта есть и более серьезная проблема. Для глобального проекта нужна универсальная идея. «Международная солидарность трудящихся» была такой идеей, поэтому советский проект был привлекателен для разного рода освободительных движений. Идея уникальности россий­ского опыта («герменевтика исключительности», как ее иногда называют) не обладает универсальностью и для проекта глобализации не очень подходит. Как эта проблема будет решаться и будет ли она решаться, покажет время. Самое интересное нач­нется, когда восстановленные павильоны заполнятся достижениями народного хозяйства. Что это будет, планшеты Samsung и айфоны?