Марина Степнова: За все придется заплатить сполна

Герой книги, носящий подчеркнуто литературное имя Иван Сергеевич Огарев, вовсе не литератор, а знаменитый московский врач. Он упрямо преодолевает внутреннее рабство, а в финале переживает полное перерождение. О том, стоит ли игра свеч, и был наш разговор.

- «Безбожный переулок» написан не только о другой эпохе, но и в принципе иначе, чем «Женщины Лазаря», - стилистически, ритмически, прерывистее, скупее. Какой из романов писался легче?

- Мне, в принципе, тяжело писать, но «Безбожный переулок» написан быстрее - за два года. И с ним было труднее, конечно. «Женщин Лазаря» я писала для себя, ни на что не рассчитывая. Роману очень повезло - с издателем, критикой, с читателями, вообще повезло. И я понимала, что следующую книгу будут неизбежно сравнивать с «Женщинами Лазаря». Просто автоматом. Оправдывать или не оправдывать чьи-то ожидания всегда непросто.

- В «Безбожном переулке» великое множество цитат. Из русской поэзии, европейских и американских фильмов, советских стишков, песен - это опознавательный знак для своих или способ представить вашего героя, рожденного в СССР?

- Для меня, как и для многих запойных советских читателей, литература - русская в особенности - это мир, порой куда более прекрасный и реальный, чем окружающая действительность. Я люблю цитировать, не цитировать даже - просто вплетать в текст, в разговор чужие слова, ставшие родными. Если кто-то узнал - отлично, он правда свой. Не узнал - тоже не страшно. Не знать чего-то вообще не страшно. Страшно - не хотеть знать. Такой же запойный советский читатель и мой главный герой. Литература, кино - это его убежище. Единственное, что Огарев не предает и не теряет, что остается с ним до конца, - это книги.

- Всякий роман - это не только история частного человека, но до определенной степени формула бытия любого. Огарев обретает внутреннюю свободу лишь за пределами России - смысл этой формулы в том, что в России подлинная свобода недостижима?

- Я бы чуть шире посмотрела, если можно, Майя. Это формула бытия любого человека, не только из России. В любой стране, не только в нашей, за свободу приходится платить, просто в России цена всегда (не только в советские времена) была особенно высока. Но, с другой стороны, единственное, за что вообще стоит платить, - это именно свобода. Огарев теряет все: страну, семью, профессию, любимую женщину, социальный статус. Он мог уехать из Швеции, скажем, в Монголию (или наоборот), вряд ли потеря была бы меньшей или большей. Но Огарев и получает взамен вещь неслыханную: он наконец-то живет так, как мечтал жить, но не осмеливался, именно потому что тащил на себе этот самый статус, семью, обязанности, долги. Всю эту чужую, навязанную жизнь. Он не дауншифтер, это не игра. Он действительно изменил все без права и возможности вернуться.

- Да, и, перестав быть русским врачом, становится итальянским крестьянином, начинает заниматься виноградниками. Но если такие, как он, то есть лучшие из лучших, будут возделывать чужую землю, кто будет растить сады здесь и тихо, пусть даже молча, противостоять злу?

- Мне кажется, лучший способ противостоять злу - как раз заняться виноградником. И - крамольную по нынешним временам вещь скажу - не так важно, где виноградник находится, если он дает плоды людям. Зло, как и добро, не собирается в какой-то одной стране, хотя сейчас многие и пытаются убедить себя и других в обратном. Земля маленькая и общая. Это очень банально, но это так. И книжка моя не о том, что делать - уехать или остаться. А о том, что в любом случае придется заплатить сполна.

- Вопрос из зала, от влюбленных в вашу прозу читателей: «Марина, как жить без сыра, который вы так чудесно описали в новом романе?»

- Если метафорически - научиться наконец делать свой сыр. Поверить в то, что это возможно. Что и через месяц, и через год, и через век ты, твоя лавка, твоя семья, твой город будут на том же месте. Правда, у других ушло на это сотни и даже тысячи лет. Долгая дорога. Но сыр того стоит, мне кажется. Если же говорить о конкретном запрете на конкретный сыр, я могу только верить в то, что острый психоз - штука все-таки кратковременная.

- И еще - откуда вы все так хорошо знаете про врачей?

- Я из семьи врачей, и муж мой врач и тоже из семьи, где все медики. Так что мне было и кого расспрашивать, и кого слушать.