В Пушкинском открылась выставка британского дизайна

Название «Британский дизайн: от Уильяма Морриса к цифровой революции» длиннее самой выставки. Три десятка работ не могут, ну просто не в состоянии не то что раскрыть - хоть как-то обозначить тему. Прежде всего потому, что работ самого Морриса, великого идеолога предмета и интерьера, гения декоративно-прикладного искусства (это старомодное русское словосочетание, думаю, тут больше к месту, чем ассоциирующийся с современностью «дизайн»), в зале Пушкинского музея всего несколько, и не грандиозных.

Три образца обивочной ткани - «Бархатцы», «Гранада» и цветочный без названия - плюс раскрытый на одной странице альбом просто не в состоянии даже намекнуть несведущему, какой переворот совершил двести с лишним лет назад в предметном мире Уильям Моррис, творчески борясь с уродством и пошлостью вещей, наштампованных достижениями молодой промышленной революции.

У его профессиональных потомков вскоре встала и по сей день стоит противоположная задача - бороться уже с гладкой привлекательностью тиражированного во всемирном масштабе товара, выпускаемого весьма технически окрепшей с конца позапрошлого века промышленностью.

Но авторы выставки, организованной Московским музеем дизайна, построили экспозицию не на противопоставлении современных вещей историческим, а на их внешнем подобии или прямом цитировании. Некоторые формы действительно похожи, хотя прошлогодний светильник «Гравированная паутина» Тома Диксона и кофейный стол 2009 года Лиама Хопкинса и Ричарда Свини вдохновлены не столько ботанической графикой Кристофера Дрессера, умершего на сто лет раньше, сколько элементарной геометрией. А вычурно-причудливый жакет Арины Пэйдж не вполне понятно почему соседствует с тканью безукоризненно справлявшегося со сложными орнаментами Морриса. Зато прекрасным оммажем основателю Движения искусств и ремесел может служить видеоработа Кристофера Пирсона. На экране постепенно, от набросков до законченной сложности, от природы до культуры, рождается классический рисунок Морриса «Ветви ивы».

Вопреки концепции старые и новые предметы на выставке не поддерживают друг друга, а спорят. Однако разница в размерах и материалах, резкость новых форм и гармония исторических, основательность прошлого и современная ирония на выставке вполне уживаются по одной непростой причине - все представленные вещи сделаны с безусловным талантом и умом. Оттого и смотрятся они легко и очень радостно.

Видеоинсталляция «Тайная жизнь теней» Джеффри Мэнна изяществом и прихотливостью вполне корреспондируется с вязью моррисовской книжной графики, а монументальность вазы «Раскол» Захи Хадид и Патрика Шумахера роднит ее с «Алтарем» Филиппа Уэбба, хотя по размерам они несопоставимы. Жаль только, что ваза стоит так высоко, что трудно увидеть, насколько неординарна ее форма.

Ну а одинокий стул Рене Макинтоша смотрится здесь как случайно забредший сюда экспонат выставки в Музеях Кремля. Которой также хотелось бы прибавить экспонатов, привезенных из британских музеев.

Выставка работает до 30 ноября