В фильме "Страховщик" Антонио Бандерас защитил право роботов на самоопределение

Участие международной звезды Бандераса в проекте соотечественника Габе Ибаньеса выглядит чистой благотворительностью. «Страховщик» - из тех антиутопий, в которых все запчасти взяты со склада антиутопий, уже бывших в употреблении. Он снят по большей части в мрачной серо-коричневой гамме и показывает мир после глобальной катастрофы, превратившей Землю в радиоактивную пустыню. Уцелевшее человечество попряталось в защищенных от радиации городах (где все равно идет бесконечный ядовитый дождь) и наладило производство роботов для бытовых и хозяйственных нужд. Герой Бандераса устал, постоянно нетрезв и хочет к морю, но вынужден думать о том, снятся ли андроидам электроовцы. Потому что с тех пор, как в 1982 г. вышел «Бегущий по лезвию» Ридли Скотта, герою антиутопии с участием роботов избежать этого вопроса почти невозможно.

Судя по ужасной разрухе, от роботов пользы чуть. Они ленивы, тупы и все время ломаются. Но клепать новых дешевле, чем чинить испорченных, поэтому бесполезные механизмы разной степени инвалидности заняли место городских бомжей, попрошайничают и продают органы за батарейки (или чем они там питаются).

Больше им делать нечего, потому что в их электронные мозги зашито два ограничительных протокола. Один повторяет Первый закон робототехники Айзека Азимова («Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред»). А другой запрещает роботам самоусовершенствование. Нарушение этого второго протокола и запускает сюжет «Страховщика»: фильм начинается с того, что пьяный полицейский убивает робота, который пытался сам себя чинить.

Герой Бандераса, хоть и назван страховщиком, конечно, типичный детектив из фантастического нуара. Он носит длинный плащ, часто отхлебывает из фляжки и расследует загадочное происшествие с незаконным апгрейдом. Хотя сценарист и режиссер Габе Ибаньес и сам понимает, что никакой загадки тут нет, потому что зрители все это уже где-то видели и могут сами рассказать, что будет дальше. А значит, к середине фильма детективную линию нужно заканчивать и сочинять что-нибудь мелодраматическое.

От прочих жанров антиутопия с участием роботов отличается тем, что любовь в ней преодолевает не только социальные, но и физиологические границы. Герой должен ощутить эмпатию не просто к парии, но к парии механической, признать за ней человеческие права, пожалеть как живую.

Вот стоит она, белая и блестящая, похожая на один сплошной протез, хлопает кукольными глазами и обещает выполнение любой прихоти. По заверениям хозяйки борделя, эта модель может все, что делает с мужчиной настоящая женщина, только гораздо лучше. А еще она чувствовать умеет. А это уже незаконно.

С бесконечной печалью смотрит на нее герой Бандераса, у которого дома беременная, вечно недовольная жена. И механическая женщина понимает эту печаль. И увозит любимого прочь из опасного теперь для них обоих города. И заводит собственного ребенка, похожего на грустного механического таракана. И зрителю хочется верить, что это предсмертный бред героя, которого тащат по радиоактивной пустыне, но нет, это все наяву, просто запчасти у Габе Ибаньеса кончились и он совсем не знает, что делать с персонажами дальше, во что развить отношения этой трогательной пары.

Ну пусть потанцуют.

Ведь танго - это как арифметика. Смотри, дорогая: и - раз, два, три! Раз, два, три!

Идиот, они на двоичном коде работают.