На выставке Джулии Кэмерон показывают фотографии ста пятидесяти лет

Цифры в названии привезенной из лондонского Музея Виктории и Альберта фотовыставки «Джулия Маргарет Кэмерон (1815-1879)» производят впечатление. Годы жизни героини указывают на время, в обыденном сознании мало связанное с фотографией, тем более с фотографией как искусством. Удивляет и творческая биография почтенной матери шестерых детей, серьезно занявшейся фотографированием в возрасте 48 лет, завоевавшей на этом поприще успех, но не безусловный.

Коллеги и публика удивлялись, почему она так невнимательна к техническому качеству снимков и особенно пренебрегает четкостью. На что Кэмерон с достоинством отвечала, как рассказано в материалах выставки: «Приближаясь к чему-то, на мой взгляд, прекрасному, я останавливаюсь вместо того, чтобы крутить линзы для достижения более четкого фокуса, на чем настаивают все фотографы».

Уже современникам Кэмерон ее живописные фотографии казались старомодными. Так что - еще одно удивление - непонятно, почему на сегодняшней ее выставке зрители останавливаются у каждой работы и со вниманием рассматривают довольно - будем честны - однотипные снимки прекрасных девушек, девушек с младенцами, нежнейших деток и поэтов впечатляющей внешности.

Все герои Кэмерон не только лицом прекрасны, но еще возвышенны и духовны - благодаря чистым взорам, большим глазам, обращенным к небу и во внутренний мир, легким волосам и благородным профилям. Из фотографий Кэмерон, можно подумать, выросли поколения фотографов, снимающих до пошлостей и комизма сладко. Но в том-то и дело, что ее фотографии нисколько не пошлы. Возможно, потому, что снимались с искренним чувством, которого нет у коммерческих и манипулирующих чувствами зрителей ремесленников. И именно дефекты снимков, которые Кэмерон не находила нужным исправлять, придают запечатленным на стеклянных пластинах идеальным образам жизненность.

Царапины и пятнышки как бы подтверждают, что перед нами люди, снятые на камеру, а не иконы. Божественное есть в реальности, а не только в идеальном мире, сотворенном художником.

Известно, что Джулия Маргарет Кэмерон стремилась возвысить фотографию до настоящего искусства, высокой поэзии. Она фотографировала племянницу или служанку, как Деву Марию с младенцем. Так же великие живописцы прошлого находили священные черты в лицах своих домочадцев. И кажется, что она как разумная христианка видела во всех матерях Пречистую, во всех младенцах - Спасителя, всякое семейство почитала как святое. А если в ком-то ничего божественного не было видно, тот и не мог претендовать быть запечатленным на века благодаря альбуминовой печати.

Викторианская эпоха, а Кэмерон видится ее воплощением, весь прошлый век подвергалась нападкам за непомерную строгость и ханжество. ХХ век дал людям, особенно женщинам, много свобод и снял с них массу обязанностей, в том числе и семейных. Разрушительные войны заставили относиться к человеческой жизни не как к святыне. И забыть о том, что каждый человек - подобие божие.

Сегодня, глядя на фотографии Кэмерон, понимаешь, как много давали твердые нравственные устои личности. Как исполнение семейного и материнского долга вселяло в женщину уверенность, позволявшую смело проявлять себя в творчестве и не бояться экспериментов. Вырастившей детей Джулии Кэмерон не показалось трудным технически освоить фотографию и утверждать в ней те ценности и идеалы, которые казались ей главными.

До 1 февраля