«Русский Букер» достался Владимиру Шарову за роман о потомках Гоголя «Возвращение в Египет»

Звание лучшего романиста года Владимир Шаров получил за объемный философский роман в письмах «Возвращение в Египет» (М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной). Николаю Васильевичу Гоголю, далекому потомку классика, живущему в ХХ в., пишут его родные и друзья. Стержень, на который нанизаны эти пожелтевшие листки, - вопрос о возможности «невозвращения в Египет» для России, о способах преодоления рабства и плена, в котором мы оказываемся снова и снова. По предположению героев романа, заверши Гоголь (в сущности, наш пророк) «Мертвые души», опиши не только хождение по русскому аду, которому соответствует первый том, но и дорогу в рай и постепенное нравственное возрождение Павла Ивановича Чичикова, судьба России сложилась бы иначе. По версии Коли Гоголя, все же отважившегося дописать роман и тем самым повернуть ход истории, Чичиков становится духоносным старцем и странником. И отдает все свои сбережения обществу «Земля и воля».

Не будем обсуждать сейчас убедительность этих построений, как и их конечный смысл - что там греха таить, ускользающий даже при самом вдумчивом чтении. К чести жюри «Букера», в состав которого под предводительством критика Андрея Арьева вошли поэт Евгений Абдуллаев, прозаики Денис Драгунский и Анатолий Курчаткин, а также скульптор Александр Рукавишников, впрочем, участия в дебатах не принимавший, неписаный закон о российских премиях - «по две в одни руки не давать» - наконец был нарушен. Несмотря на только что полученное третье призовое место в «Большой книге», Владимиру Шарову присудили и «Букер» (приз - 1,5 млн руб.). Пяти финалистам, включенным в короткий список, - Анатолию Вишневскому с «Жизнеописанием Петра Степановича К», Наталье Громовой с романом «Ключ. Последняя Москва», Захару Прилепину с «Обителью», Виктору Ремизову с «Волей вольной» и Елене Скульской с «Мраморным лебедем» - достанутся утешительные 150 000 руб. Один из них, кстати, после оглашения результатов эффектно оставил свой диплом финалиста на праздничном столе, продемонстрировав, как невысоко ценит символический капитал; известий об отказе от денежной части, впрочем, пока не последовало.

Награждение Владимира Шарова восстанавливает несколько задержавшуюся в его случае справедливость: автор восьми романов, 62-летний Шаров работает в литературе давно, добросовестно и качественно, возделывая разные участки поля альтернативной истории ХХ в., у Шарова всегда подсвеченной сиянием библейских аналогий. Причудливые и крепко скроенные замки его книг неизменно вырастают из предположения: а что если бы? Если бы сталинские репрессии на самом деле были попыткой чекистов привести свой народ к аскезе и спасению («Воскрешение Лазаря»). Если бы Ленин возглавил детский крестовый поход в Иерусалим («Будьте как дети»). Если бы Гоголь дописал роман. Диковатые, неизменно оригинальные размышления о русских судьбах и истории в грациозном стилистическом исполнении - чего ж еще? Так что Шаров - лауреат, без сомнения, достойный. И все, что будет сказано дальше, никак не оспаривает этого факта.

Однако обнажает невеселый парадокс: резонанс и влияние «Букера» все глуше. «Возвращение в Египет» вышло мизерным тиражом, как до того и «Возвращение в Панджруд» Андрея Волоса, прошлогоднего букеровского лауреата. Но как такое может быть, чтобы «лучшие романы года», самые-самые, никто не прочитал? И что самое печальное - даже теперь, после награждения, вероятнее всего, прочитают немногие. Широкой славы тому же Андрею Волосу премия не принесла и на вершину литературного Парнаса его не вознесла. «Букер», престижный, респектабельный, с безукоризненной репутацией, перестал влиять на литературный процесс. Он бредет в его хвосте и шепотом повторяет общеизвестное: вот еще один хороший писатель, а вот еще один.

Все это не обязательно значит, что его организаторы делают что-то не так. Но это точно значит, что один в поле не воин и усилия создателей литературных премий должны быть поддержаны всюду, везде, всеми заинтересованными лицами. Невидимая миру конкуренция с «Большой книгой» или, скажем, «Носом» и «Нацбестом» должна смениться самым активным сотрудничеством, общими проектами. Институт литературной критики, без которого - внимание! - премии теряют своего главного глашатая и эксперта, институт, ныне почти погибший, должен быть наконец возрожден - общими усилиями, как угодно, сверху или снизу. Например, путем создания специальной премии для лучшего критика года с убедительным премиальным фондом. Оргкомитеты премий, редакционные коллегии литературных журналов, издатели, культуртрегеры, просыпайтесь. Скоро вашу продукцию будет просто некому обсуждать. Между тем при активной дискуссии критиков (чем яростнее - тем лучше) и издательские структуры стали бы поворотливее и охотнее согласились бы продавать книги новоиспеченных лауреатов многотысячными тиражами, вместе с судоку и сканвордами в ларьках и аэропортах. Тогда стало бы ясно, зачем все это. Премии, жюри, банкеты, деньги попечителей. Для широкого российского читателя, для просвещения, для приобщения его к лучшим образцам русского литературного языка, о котором столь многие так ревниво пекутся.

Но все это возможно еще при одном важном условии. Судейским командам премий должны верить. Следовательно, они должны стать безупречны - и, например, отказаться от привлечения селебретиз, мало смыслящих в литературе и потому довольно скверно изображающих культурного читателя. Но главное, конечно, другое. Жюри премий должно оценивать книги по гамбургскому счету, не думая о прежних и будущих заслугах автора, его возрасте, поле, месте жительства, религиозных и политических взглядах, параллельных премиальных успехах, оценивая исключительно его текст, который должен быть действительно выдающимся.-