В Пушкинском музее впервые показали Пауля Клее

Выставку Пауля Клее можно назвать одним из лучших событий московской художественной жизни. Во-первых, потому что ее наконец привезли - в рамках перекрестного года культуры Швейцарии и России. А выставок именно этого реформатора - деконструктора классического искусства, одного из главных героев ХХ арт-века, у нас еще не было.

Кроме того, из Фонда Пауля Клее в Берне и Фонда Бейелера в Базеле привезли вещей достаточно (150 работ) и такого качества, чтобы было понятно, насколько на первый взгляд простые, неопримитивистские, детские рисунки и картины Клее и его беспредметные композиции из цветных квадратиков привлекательны, интересны и волнуют. Скорее интеллектуально волнуют, чем эмоционально.

Ну и, возможно, главное - выставку в Галерее искусства стран Европы и Америки XIX-XX веков Пушкинского музея сделали очень хорошо. Причем достаточно обычно - хронологически-тематически, период за периодом: ученичество, самоидентификация, путь к абстракции, преподавание в Баухаузе (теория формы), увлечение пуантилизмом и наконец поздний период болезни и вынужденной детскости в творчестве.

То есть дается возможность понять даже самому предубежденному любителю понятного искусства, как вполне умелый рисовальщик мог дойти до таких каракулей и стать знаменитым и признанным почти сто лет назад. Возможно, на такого зрителя и не стоит делать ставку - что тратить жемчуг на не желающего понимать художественные законы и боящегося быть одураченным? Но музей считает себя обязанным просвещать и очень старается сеять даже на камни.

Привлекательность и притягательность клеевских работ, в начале далеких от детского простодушия, объяснить нелегко. Хотя и он сам много теоретизировал, и его поклонники, поэты (например, Райнер Мария Рильке, а потом Арсений Тарковский) и философы (Вальтер Беньямин, а за ним Владимир Подорога), посвящали разгадке Клее серьезные интеллектуальные усилия, приходя к разгадкам, однако не окончательным. Создавая во время их решения замечательные произведения-размышления о природе видения и изображения вообще и беспрецедентном новаторстве Клее, неизвестно откуда и куда ведущего свои линии. Воспроизводящего пространства и плоскости, невозможные в природе.

Над какой бездной стоит фигурка с шестом на рисунке «Канатоходец» 1923 г., не ясно. Полная абракадабра линий в карандашной композиции «Управляемый дедушка» 1930 г. держится на бумажном листе по неведомым геометрии законам. На холсте «Шаг» никто не шагает, только толкаются цветные полосы и круги, создавая полную иллюзию движения по горизонтали.

«Интенсивность движения линии настолько высока, что она стирает органическую основу изображения», - пишет Подорога. Как-то так можно объяснить, почему в акварели «Бюст ребенка», очень мало фигуративной, изображен не мальчик или девочка, а ангелическая детская душа, не знающая ни страстей, ни желаний. Ее никто не видел, но она изображена и узнаваема.

Возможно, если уж придираться, на взгляд человека, видевшего большие выставки Клее в европейских музеях, а они случаются часто - наследие художника огромно, в Пушкинском не хватает больших эмоциональных вещей. Когда цвет и сложная фактура листов и холстов оказывают прямое чувственное воздействие, что бы на них ни было изображено.

Хотя Клее и в небольших работах проявляет себя достаточно сильно, чтобы втянуть зрителя в свой неправильный и невозможный мир. Заставляет завороженно всматриваться в каждый экспонат его выставки.

До 1 марта