Бродвей столкнулся с Голливудом в "Бёрдмене"

Предмет рассмотрения в «Бёрдмене» - театр. Но «Бёрдмен» - не «кино о театре», хотя в нем и присутствуют все штампы этого жанра, включая бесконечное выяснение отношений между актерами, персонажами, теми и другими одновременно на сцене и за сценой. Майкл Китон, в прошлом исполнитель роли Бэтмена, играет актера Риггана Томсона, в прошлом исполнителя роли Бёрдмена, тоже супергероя в нелепом костюме с крыльями, перьями и клювом. Полузабытый публикой, Томпсон пытается реализовать артистические амбиции (и свой последний актерский шанс) на Бродвее, арендовав маленький театр St. James для репетиций спектакля по рассказу Раймонда Карвера «О чем мы говорим, когда говорим о любви». В помощницах у него - дочь от давно распавшегося брака, наркоманка в завязке (Эмма Стоун). В качестве приманки для публики (а также объекта профессиональной ревности) - голливудская звезда (Эдвард Нортон), самовлюбленный адепт натурализма, у которого даже эрекция случается только в момент театральной игры, что не встречает понимания у его партнерши по сцене и любовницы в жизни (Наоми Уоттс). Камера оператора-виртуоза Эммануэля Любецкого следует за Ригганом Томсоном по пятам, успевая, однако, отвлекаться на других персонажей: оглядывает со всех сторон сцену, на которой разыгрывается чудовищно ходульный, но с претензиями на «правду жизни» спектакль, скользит за кулисы, проникает в гримерки, выныривает на Таймс-сквер, возвращается в театр, заваливается в бар, где карикатурная суровая критикесса за бокалом мартини набрасывает тезисы будущей рецензии, такие же плоские, как объект ее разбора. Траектория движения камеры - сама по себе аттракцион, главный в «Бёрдмене», который, не будь он сшит этой летучей иглой, рассыпался бы на ряд банальностей о природе актерства, успеха и творческих кризисов. За кадром звучит джазовая пьеса для ударных (композитор Антонио Санчез), и невозможно понять, подчинен ли взгляд этому прихотливому ритму или, напротив, диктует его. Так непрерывность движения камеры (кажется, что фильм снят едва ли не одним сверхдлинным планом) дробится синкопами, а комические репризы и истерики складываются не столько в сюжет, сколько в состояние, в котором постепенно размываются границы между внешним и внутренним, и нелепый Человек-птица появляется на улицах Манхэттена на правах не галлюцинации, а почти полноправного участника действия. Так Голливуд вторгается на Бродвей, а одна система условностей и штампов, помноженная на другую, как минус на минус, дают плюс.

В прокате с 22 января