На Берлинском кинофестивале показали фильм Гринуэя об Эйзенштейне

Финский актер Эльмар Бок делает своего гривастого героя гиперклоуном, вокруг которого, покорно подчиняясь ему, заворачиваются время и пространство. Оказавшись меж Эросом и Танатосом - в Мексике, где проводятся грандиозные празднества в честь Дня мертвых, как известно, особенное отношение к смерти, - физически лишившийся девственности художник оказывается на пике экзистенции, максимально проявляет себя, наглядно демонстрируя экстравагантность человека, который мог пустить детскую коляску по Потемкинской лестнице. Темная и смутная природа гения, неразрывно связанная с предельной личной свободой, - вот о чем говорит Гринуэй, вместо того чтобы ласкать героя рублевской иконописной кистью, надевший на него грубую маску скелета из папье-маше.

В Берлине продолжается парад-алле байопиков. Что делать, киномемуар с максимальным количеством подробностей из частной жизни звезды - традиционно востребованный зрителями жанр, под который продюсеры охотно дают деньги. Степень творческой свободы постановщика, как правило, заключается в том, чтобы выбрать звезду по вкусу и придумать какую-нибудь замороченную визуальную эстетику, которая выделит его кино в ряду прочих ЖЗЛ сезона.

Во внеконкурсной программе Берлинале публику усладили караванами увлекательных историй из жизней голливудского Цоя Джеймса Дина, американского Макаревича, солиста исторического ВИА Beach Boys Брайана Уилсона и главного, очевидно, в XX в. борца с расизмом Мартина Лютера Кинга. Все три картины оказались почтительно выписанными житиями, различающимися разве что выразительной смелостью. Черно-белый фильм Антона Корбайна о Дине с нарочито простецким названием «Жизнь» - реймсская фреска Шагала. Героическая киноповесть «Сельма» о великом черном проповеднике Кинге, состряпанная телережиссершей Авой Дюверне, - пролетарский агитплакат, тоже в своем роде иконопись. А воздушная лента о виртуозном поп-музыканте из Калифорнии - анимированная открытка с Иисусом Христом (Уилсон) и розовощекими ангелочками (прочие музыканты Beach Boys), присланная дедушкой и бабушкой к Рождеству. Теперь к почерпнутым из «Википедии» знаниям о том, что у Джеймса Дина был красивый начес и он любил кататься на мотоцикле, доктор Кинг был грандиозным оратором и вообще хорошим, честным человеком, а в голове Брайана Уилсона жили голоса, которые напели ему главные его хиты, добавились движущиеся иллюстрации. Более ничего ни об одном из них мы не узнали. А главное - совершенно не поняли, что думают о, видимо, не случайно выбранных ими героях снявшие упомянутые фильмы кинорежиссеры.

Не то конкурсный фильм «Эйзенштейн в Гуанахуто», показа которого так ждали представители российских СМИ, вдохновленные дежурными заявлениями отечественного Минкульта о том, что гомосексуальной пропаганды в очередной биографии великого русского художника он, Минкульт, ни за что не допустит. Лукавейший из мастеров современного кинематографа, Питер Гринуэй плевал на предписания чиновных соотечественников автора «Броненосца «Потемкин» примерно с такой же пальмы, меж каких, прибыв на съемки в Мексику, шатается вусмерть надравшийся текилой, заблевавший только что начищенные ботинки и купленный в Америке белоснежный костюм главный советский киногений. Эйзенштейн стоит под душем и разговаривает с собственным членом. Эйзенштейн опорожняется на улице. Эйзенштейн крадет из ресторана вилки. Эйзенштейн, в конце концов, принимает участие в почти прямом ремейке сцены с маслом из «Последнего танго в Париже» - только вместо французского сливочного тут в силу географических обстоятельств местное оливковое. Эйзенштейн находит главную любовь всей своей жизни в лице саркастического местного гида с тонкими усиками.

Выразительность повествовательно простого и доступного «Эйзенштейна в Гуанахуто» ставит его в один ряд с самыми странными и виртуозными кинобиографиями последнего полувека - от «Караваджо» Дерека Джармена до «Великолепного» Паоло Соррентино. Вторая часть биографии Эйзенштейна должна стать предысторией путешествия в Мексику - т. е. историей того, как советский художник обрел букет разрушенных в Гуанахуто фрустраций. В ответ на наводящие вопросы российской прессы - не слишком ли смелым вышло кино о главном русском киноклассике - Гринуэй на пресс-конференции ответил встречным вопросом: «Скажите, а почему у вас в стране до сих пор не снято ни одного фильма о вашем главном режиссере?»

Действительно, почему?

Берлин