В Пушкинском дают понять, почему Михай Мункачи – гордость венгерского искусства

Из Венгерской национальной галереи и коллекции Имре Пакха привезли в Пушкинский музей два десятка картин классика венгерской живописи Михая Мункачи. Казалось бы, достаточно для выставки: есть и ранние картины крестьянской жизни, и поздние гламурные сцены из жизни прекрасных дам и очаровательных деток в элегантных интерьерах, и автопортрет, и пейзажи, и роскошный «Натюрморт с цветами и кувшином». Показали одно из самых известных его исторических полотен «Мильтон, диктующий дочерям поэму «Потерянный рай», имевшее большой успех в 1878 г.

Не хватает для полноты представления разве что больших картин о жизни Христа, но три из них были дорого куплены в Америке почти сразу, как были написаны, еще одна – «Се человек» – хранится в музее Дебрецена, куда была пожертвована венгром-богачом, поклонником художника. Очень богатые масштабные исторические полотна Мункачи высоко ценили.

Михай Либ, взявший псевдонимом название родного города, сделал потрясающую карьеру. Сирота из провинциального Мукачева, помощник столяра, учившийся живописи долго, но не систематически, стал популярным и очень хорошо оплачиваемым художником, только успевавшим выполнять заказы, жил в Париже на широкую ногу, жена его была хозяйкой светского салона. Умер, правда, не старым, в последний год XIX века от душевной и дурной болезней. Создал, как написано в биографической справке, более 600 произведений.

Выставка, хотя со всем наследием и несоизмеримая, представляет не только этапы творческой жизни художника, но и развитие его таланта от живого и ищущего к коммерчески привлекательному. Нельзя отрицать, что его поздние салонные вещи написаны с большим мастерством и энергично, что даже повторяющиеся камерные сюжеты выписаны изобретательно. Но их цветастость и яркость кажется вычурной в сравнении с темными, землистыми тонами его ранних работ, с сырым небом пейзажа, написанного под влиянием барбизонцев. А «Пыльная дорога» с розовым красочным вихрем и белым пятном в его середине, неожиданно напоминающая поздние вещи Уильяма Тёрнера, говорит, каким новатором мог бы быть художник, если бы не прекратил экспериментировать.

Но ровесник импрессионистов снискал славу на другом поприще, далеко от реальности не уходил и предпочитал большие исторические картины с романтическим привкусом фиксации стогов сена при разном освещении. И это его роднило с другим ровесником – Ильей Репиным, также не принявшим модную французскую «эскизную» живопись.

По паре картин Репина, Константина Коровина и Ивана Крамского авторы выставки включили в «Вокруг Мункачи» по относительному внешнему сходству. Многофигурная картина «В ресторане» Владимира Маковского, очевидно, должна компенсировать отсутствие поздней «Стачки» Мункачи. Композицией они и вправду похожи, но не сюжетом, конечно. «Утро после праздника» Людвига Кнауса и «Вечер» Камиля Коро попали в залы потому, что их авторы лично повлияли на венгерского живописца. А Павел Сведомский у него учился, но, если судить по маленькой картине «В мастерской масок», не вполне успешно.

Еще несколько вещей художников, работавших в Париже в то же время и приблизительно так же, как и Мункачи, просто заполнили первый этаж Галереи искусства стран Европы и Америки XIX–ХХ веков. Никакого смысла выставке, знакомящей с Михаем Мункачи, они не добавили.

28 июня