В Третьяковке открылась большая выставка Георгия Якулова

На афише выставки, которая открылась в Третьяковской галерее, воспроизведена не работа самого художника, как это принято и логично, а его портрет, написанный Петром Кончаловским в 1910 г. Картина с сидящим по-турецки на фоне восточного ковра и сабель огромноглазым молодым человеком в щегольском европейском костюме – одна из самых известных работ русского модернизма и первое изображение, которое всплывает в памяти любителей (но не профессионалов) искусства при произнесении фамилии Якулов.

Еще вспоминаются многочисленные анекдотические истории из артистической жизни начала века и 20-х гг., вроде той, что Якулов во время войны ходил в атаку с тростью. Или свидетельство о том, как он в «Бродячей собаке» махал ножом и кричал, что Робер Делоне украл у него идеи и опыты. Произведения самого художника, прозванного Жоржем Великолепным, вспоминаются не сразу.

Прежде всего всплывает в памяти туманный, в меру кубистский портрет Алисы Коонен, любующейся на свое розовое отражение в зеркале, он часто появляется на выставках. После ретроспективы в Третьяковской галерее представление о Георгии Якулове обязательно изменится, его блестящие произведения вытеснят из памяти не только анекдоты, но и портрет Кончаловского, яркий и правдивый, но по-лубочному наглый, лишенный эстетизма позировавшего для него художника. Экспозиция состоит из 130 вещей – от больших картин-панно и изящнейших театральных эскизов до небрежной модели памятника 26 бакинским комиссарам, напоминающего восточную башню и башню Татлина одновременно.

Кроме произведений из Третьяковки, Бахрушинского музея и собрания Большого театра на выставку привезли работы из Национальной галереи Армении – в результате впечатление о Якулове складывается очень цельное, объемное. Виден и путь художника – современника революций в искусстве, и круг задач, которые он перед собой ставил, и поиск их решения, и удачи находок. Понятными становятся и его главные творческие поиски – опыты с пространством и цветом, который преломляется в его картинах, будто пройдя сквозь призму.

Одну из своих задач Якулов, как подчеркивают исследователи, хорошо знакомый не только с японским искусством, но и с персидской миниатюрой, видел в соединении восточных и западных живописных традиций. Об этом он много писал и в автобиографии, и в теоретических опытах, но еще лучше демонстрировал в деле. «Я построил композицию «Скачек» в вихревом (барочном) движении, с китайской линеарной графичностью и акварельной прозрачностью влажного спектра Китая». В результате от «Скачек», как и построенного по тому же принципу «Гулянья», глаз не оторвать, настолько они необычны и притягательны, словно восточной утонченности дали энергию европейского эксперимента.

Живописью (часто не на холсте, а на фанере) и графикой Якулова именно что любуешься, и их вопиющий эстетизм идеально уживается с жесткостью формальных построений. Нигде, как у Якулова, русский конструктивизм так не роднится с русским эстетизмом мирискуснического толка. Разве что в театре, где Якулов работал с Александром Таировым и оформил два оглушительно знаменитых спектакля – «Принцесса Брамбилла» и «Жирофле-Жирофля».

Якулов умер в 1928 г., тогда же пришло к концу русское время таких, как он, художников-фантазеров и формалистов, вряд ли он вписался бы в суровое советское искусство 30-х.