В Екатеринбурге поставили «Тщетную предосторожность»

Под старым названием скрывается один из самых задорных спектаклей, которыми только может похвастаться балетная сцена, больше привычная к слезам и сумасшествиям. В отличие от них «Тщетная предосторожность» уже два с половиной века аккумулирует смех, шутки, насмешки, розыгрыши – и вольный дух французского водевиля. Исторические исследования твердят, что «Тщетная предосторожность» (у которой некогда было и второе название – «Худо сбереженная дочь») – самый старый из дошедших до нас балетов: его премьера состоялась за две недели до штурма Бастилии. На другом от восставшего Парижа конце Франции, в Бордо, его поставил Жан Доберваль, в некотором роде тоже революционер: именно он впервые вывел на балетную сцену современников-простолюдинов. Но считать нынешнюю «Тщетную предосторожность» тем же спектаклем, что увидели в 1789 г. французы, было бы чрезмерной наивностью: балет, не имеющий полноценной системы записи текста, умирает тогда же, когда закрывается занавес, – до следующего исполнения. А история «Тщетной предосторожности», несмотря на уникальный успех, знает не одно десятилетие, когда этот балет исчезал со сцены. Поэтому каждый новый хореограф должен был заново вдохнуть жизнь во все мизансцены, танцы и перипетии отношений главных героев – зажиточной фермерши Марцелины, ее красавицы-дочки Лизы, влюбленной в небогатого крестьянина Колена, и деревенского дурачка Никеза, которого его богатый папаша Мишо хочет сосватать за Лизу.

Одним из самых успешных реаниматоров «Тщетной предосторожности» в XIX в. оказался Мариус Петипа. Но до нас «Тщетная предосторожность» дошла в постановке его ученика Александра Горского. Знаток старинного балета Сергей Вихарев не стал дотошно восстанавливать этот хореографический текст, а использовал записи как повод для собственного вдохновения, в чем его поддержал автор идеи постановки Павел Гершензон. Их «Тщетная предосторожность» – балет по-сегодняшнему динамичный, но незаметно обволакивающий публику ароматом старины. Для зрителя искушенного постановщики предложили вдохновляющую игру в пассеизм: пейзанская французская деревня у Гершензона и Вихарева оказалась вписанной в интерьер... балетного класса. Пролог для «Тщетной предосторожности» они позаимствовали у Августа Бурнонвиля, современника и заочного соперника Петипа, создавшего балетную империю, аналогичную петербургской империи Петипа, в Копенгагене. Петипа и Бурнонвиль, оба прожившие мафусаилов век, вдали от парижской суеты и кипения страстей развивали старинную французскую школу, каждый исходя из своих условий. Петипа культивировал грандиозный имперский стиль, который теперь принято называть «большой балет Петипа». Бурнонвиль создавал образ королевского быта на крошечной сцене, в котором даже большие прыжки выглядели уютными и безмятежными. Его «Консерватория», коротенький спектакль во славу балетного класса, где танцовщики демонстрируют ежедневный тренаж, и превратился в пролог нынешней «Тщетной предосторожности». Но, сохранив педантичное внимание Бурнонвиля к точности работы ног, Вихарев тщательно поставил женскому кордебалету чисто петербургские, идущие от Петипа «говорящие» руки. А в финале «Консерватории» заставил сцену копиями Ван Гога – утренний класс оказался преддверием вечерней «Тщетной предосторожности», – смешав классицистический интерьер с буйным экспрессионизмом (сценограф – Альона Пикалова). И если традиционно французские пейзане обитали в парафразах Фрагонара и Ватто, то на Урале их поселили в знойном Провансе конца позапрошлого века.

При однажды случившейся личной встрече Петипа и Бурнонвиль остались совершенно равнодушны к достижениям друг друга, но в Екатеринбурге балет Петипа вполне гармонично воспринял в себя еще и красивейшее па-де-де из «Ярмарки в Брюгге», редко исполняемое в России, – его во втором акте танцуют Лиза и Колен, внезапно оставшиеся наедине. А от себя Вихарев ввел в балет несколько номеров, искусно стилизованных под Петипа (особый успех выпал на долю Танца саботьеров). Для балетомана с опытом эта игра в классиков – самая захватывающая особенность нынешней «Тщетной предосторожности», хотя у неофита она вызывает не меньший энтузиазм благодаря эффектной сценографии и стильным костюмам Елены Зайцевой, напоминающим и французскую живопись, и советские фильмы о старой Франции. Но не менее важным оказывается драйв, с которым труппа осваивает тонкости петербургско-копенгагенского академизма – а сегодня никто не умеет преподнести их так увлекательно, как Вихарев. И Елена Воробьева (Лиза), Александр Меркушев (Колен), Виктор Механошин (Марцелина) выглядят так, будто партии для них были созданы по их личной мерке.