Короткий метр на «Кинотавре» удлинился

Родившись без всякого шума, «Короткий метр» поначалу соблазнял лишь горстку равнодушных к морю и пляжу, но за несколько лет сумел привлечь к себе любовь местного зрителя и вызвать прагматичный интерес индустриальных охотников за головами. Соответственно, толчея между фильмами-претендентами, мечтающими пробиться в программу, приобрела признаки ажиотажа, и в этом году конкурс за право участвовать в конкурсе составил более 20 фильмов на место.

Эти фильмы производят не только новички-режиссеры, но и, например, актеры, решившие, как Татьяна Догилева с ее «Горизонтом», позволить себе немного режиссуры. Однако основная масса короткометражек сделана все же теми, кто входит в профессию с далеко идущими целями. Поэтому главный посыл типичного конкурсанта обращен к продюсерам и во внутреннем монологе звучит примерно так: я уже готов к большой работе, страстно хочу полный метр, могу и докажу – только дайте!

В результате почти каждая короткометражка переваливает за полчаса. Маленькие истории подменяются большими в уменьшенном масштабе, что далеко не одно и то же, и умельцев, способных придумать историю на 15 минут, что-то не видать. А это посложнее, чем растечься по 40 минутам, и, будь я на продюсерском месте, искал бы себе рассказчиков для больших историй среди тех, кто уверенно чувствует себя накоротке. Но чтоб при этом у него, конечно же, на длинную дистанцию сил и дыхания хватало. Пример такой комбинации – Жора Крыжовников, дважды автор непохожих друг на друга «Горько», а также прославленного сетью «Проклятия» и прошлогоднего «Нечаянно», закономерно взявшего тогда в «Коротком метре» главный приз. Вернувшись на «Кинотавр» с опять же горькой шуткой «После нас хоть потоп» про русского человека на рандеву с инопланетянами, режиссер Крыжовников, на мой вкус, был накануне последнего конкурсного дня лучшим. Думаю, правда, что жюри во главе с продюсером Игорем Толстуновым из педагогических соображений остережется короновать его повторно, а кого выберет – станет известно скоро. Надеюсь, не оставит без внимания «Путешествие Федора по Москве начала XXI века»: название у фильма Аксиньи Гог громоздкое, а походка легкая и на других непохожая – и он небанально остроумен.

Но не могу адресовать эти же слова фильму Станислава Говорухина «Конец прекрасной эпохи», которым «Кинотавр» открылся (любит он Говорухиным открываться). На торжественной церемонии генеральный продюсер Александр Роднянский вручил Вадиму Абдрашитову почетную награду за художественную и гражданскую бескомпромиссность, а далее настал черед фильма по довлатовскому «Компромиссу».

С какой целью Говорухин одолжил название у Бродского, я не знаю и объяснений после фильма не нашел. Загадочнее другое – зачем он разменял обманчиво простецкую на вид, а на самом-то деле сложно устроенную прозу на медяки анекдотов. Причем приговор своей версии чужого «Компромисса» режиссер подписал еще на старте – выбором актера Ивана Колесникова. Исполнитель главной роли вполне мог и не походить портретно на автора экранизируемой прозы, но и мужским кокетством баловать нас тоже не следовало. Браться за Довлатова, не изменяя серьезному отношению к самому себе, представляется мне спорной художественной инициативой. Впрочем, литераторам поскромнее, вроде Дины Рубиной, такой кинематографический подход тоже вредит – что и подтвердила Елена Хазанова своим «Синдромом Петрушки», который лучше уж оказался бы варваром без всяких представлений о приличиях, чем навевал с умным видом такую скуку. Козыряя познаниями в мифологии и два часа кряду рассуждая в картинках о жизни и искусстве, художнике и его творении, подлиннике и подмене – под художественным руководством Евгения Миронова (так в титрах) и с ним же в главной роли.

«Ангелы революции» взлетели в режиссерском воображении Алексея Федорченко, увлекшегося сюжетом о походе провозвестников светлого будущего в северные края с целью вразумить тамошнее шаманство. Это искусное затейливое рукоделие, оплаченное кропотливым трудом, приобрело сторонников еще на Берлинском фестивале, где впервые было показано, и в Сочи их число, наверное, увеличилось, но я туда, увы, не затесался. Видимо, не умею я должным образом ценить страсть к причуде, распаляемую в себе автором за счет живой жизни.

Именно естественной живостью и отсутствием желания выпрыгнуть из штанов привлекателен фильм Андрея Зайцева «14+». Он тоже из берлинской коллекции, его герои – тинейджеры из спальных районов, и автор не сусально их любит и с ними в кадре дружит. Хотя свою юность любит все же больше и, взявшись ухаживать за цветами жизни нулевых, любовно высаживает их на клумбе 90-х с их прикидами, приставками и плей-листами. В фонограмму этого ювенильного кино, на школьную дискотеку, даже «Зеленоглазое такси» въехало. Но ни Михаил Боярский, ни постер «Брата» в комнате 14-летнего пацана, которому нынче и взять-то его неоткуда, – ничто не отключает «14+» от жизни здесь и сейчас, узнаваемой не по старательной россыпи примет вроде бутербродов с килькой в рюмочных у Говорухина, а по запаху, который хорошее кино умеет передавать.

Сочи