Кирилл Серебренников поставил в Гоголь-центре «Машину Мюллер»

Режиссер противопоставил два десятка обнаженных мужских и женских тел словам, которые в текст-машине немецкого классика цепляются друг за друга как шестеренки
Режиссер Константин Богомолов вышел на сцену «Гоголь-центра» в качестве приглашенной звезды/ Ира Полярная

Драматурга Хайнера Мюллера (рос в Третьем рейхе, жил в ГДР, умер в объединенной Германии) не было бы, когда бы не Брехт. Тот со своим «эпическим театром» сломал традиционное сюжетостроение, а Мюллер всю жизнь занимался тем, что подбирал выломанные кубики из чужих текстов и мифов, собирая их вновь в нужном ему порядке. Драматургия Хайнера Мюллера – тот урок, который был прогулян нашим театром (из убедительных попыток можно вспомнить разве что «Медея-материал» в постановке Анатолия Васильева), так что Серебренников, помимо прочих задач, занят в этом спектакле еще и ликбезом для отечественной публики. Сращены две пьесы – «Квартет», где преломились сюжетные линии романа де Лакло «Опасные связи», и «Гамлетмашина», герой которой уже не знает разницы между «быть» и «не быть».

Тут нет героев – не называть же ими Гамлета или Вальмона и маркизу де Мертей. Нет времени и места действия – Мюллер, словно издеваясь, указал, что действие «Квартета» происходит одновременно в «салоне перед Французской революцией и бункере после Третьей мировой войны». Нет и самого действия. Эта машина не движется ни вперед, ни назад, а буксует на месте, заезжая колесами то в жеманную эпоху рококо, то в наше время.

Оглядывая историю европейской цивилизации, Серебренников видит лишь руины. Правда, в отличие от Мюллера, он берет более краткий исторический отрезок: в начале спектакля на экран проецируются фотоснимки берлинских послевоенных руин, но затем кадр за кадром мы переносимся все ближе к нашим дням, а в финале на заднике даже мелькнут физиономии сегодняшних российских телепропагандистов.

Невидимый классик

Оставаясь одной из самых значительных фигур европейского послевоенного театра, Хайнер Мюллер (1929–1995) мало известен российскому зрителю. Московская публика запомнила выдающийся спектакль Мюллера «Карьера Артуро Уи», который привозил на гастроли «Берлинер ансамбль», но плохо знает его как драматурга. Среди российских постановок пьес Мюллера – «Квартет» с Аллой Демидовой и Дмитрием Певцовым (1993, режиссер Теодорос Терзопулос), «Медея-материал» (2001, режиссер Анатолий Васильев). Кирилл Серебренников в 2009 г. показал в МХТ им. Чехова разовый проект «Машина» по пьесе Хайнера Мюллера «Гамлетмашина».

Руинированные, разложившиеся души ничуть не лучше, чем руинированные дома. Такими развратными и говорливыми развалинами предстают в «Машине Мюллер» Вальмон и маркиза Мертей, сыгранные режиссером Константином Богомоловым и телеведущей Сати Спиваковой. Самодовольные, циничные, мертвые, они бесконечно говорят о механистичном сексе, начав свой диалог, видимо, века три тому назад и давно потеряв вкус к этому делу. Мужчины и женщины непрестанно меняются ролями: Вальмон – Богомолов иногда превращается в томную искусительницу на котурнах, вокруг него вьется напористым пацанчиком Мертей – Спивакова в гламурной бейсболке, а Гамлет (Александр Горчилин) вживается в шкуру Офелии, у которой между ног течет кровь. Где-то рядом с ними мужчина, переодетый в женщину и поющий женским голосом (певец Артур Васильев) то Штрауса с Перселлом, то «Миллион алых роз» Пугачевой. Миром правит инверсия: мужское притворяется женским, женское – мужским, мертвое – живым, лживое – правдивым.

И все же Серебренников находит константу, которая не способна солгать. Это нагое тело. От ничем не прикрытой человеческой анатомии отводят взгляд, упрекают в безнравственности, пытаются прикрыть тряпочками или пришить судебное дело, но тело всегда равно самому себе. Истинным героем «Машины Мюллер» становится безгласный хор – нагие мужчины и женщины пребывают на сцене от первой до последней минуты спектакля. Рифмой к этой беззащитной человеческой массе становятся толпы, которые несутся на экране по площадям Пекина, Парижа, Праги, Киева и вершат человеческую историю.

Эпиграфом к спектаклю Серебренников взял слова самого Хайнера Мюллера: «Можно сказать, что основополагающим элементом театра, и драмы также, является превращение, а последним превращением является смерть». Это последнее превращение произойдет и с героями спектакля. Вальмон и Гамлет поскользнутся в луже красного вина, которым, словно в крови, будет затоплена в финале сцена, а нагих мужчин и женщин, несмотря на их отчаянное сопротивление, облачат в безликую черную униформу. Стоп, машина.