В «Анне Карениной» Кристиана Шпука все несчастливые семьи танцуют одинаково

После двух с четвертью часов, в которые уложил Льва Толстого немецкий хореограф, овация длилась минут пятнадцать. Неудивительно, что директора театров с имперской непреклонностью требуют от хореографов больших балетов на литературной основе с брендовым названием. Но главные достижения жанра в последние полвека были связаны с одноактными бессюжетниками, и соответствовать запросам способны немногие. Московский театр Станиславского и Немировича-Данченко – третья сцена, за два года освоившая «Анну Каренину» Шпука. Формально это ставит ее в ряд европейских балетных хитов: быстрее и активнее в наши дни распространяются только Форсайт и Килиан со своими старыми классическими постановками.

В послужном списке 46-летнего Кристиана Шпука, возглавляющего Цюрихский балет, – «Ромео и Джульетта», «Воццек». На Москву он произвел впечатление «Песочным человеком», который несколько лет назад попал во внеконкурсную программу «Золотой маски». Балет запомнился динамичностью, эффектной работой с музыкой, строгим афористичным оформлением, современной лексикой, эмоциональностью – и необходимостью костыля-программки, которая не позволит утонуть в невнятном пересказе сюжета.

«Анна Каренина» тоже поражает элегантностью оформления (художники-постановщики – сам хореограф с Йоргом Цилинским, художник по костюмам – Эмма Райотт, художник по свету – Мартин Гебхардт, видеохудожник – Тини Буркхальтер). Все действие схвачено в единое пространство, черные набивные «обои» которого и роскошные люстры напоминают кабинет в петербургском дворце середины XIX в. Лаконичные березы обозначают географию. По мере необходимости появляются мебель эпохи и помост, а сзади выезжает экран, на который транслируются стилизованные черно-белые кинокадры. Первая сцена сразу же представляет всех персонажей балета – кроме главной героини – и их расстановку. Внешне единая пара, но в которой оба будто отгорожены друг от друга стеклом, – Стива и Долли. Обнимающие друг друга, но уходящие по отдельности, – Левин и Кити. Полуобернувшаяся к залу старая дама – графиня Вронская. Скорбное трио впереди – Каренин, Сережа и графиня Лидия Ивановна (которую, правда, по ходу балета можно принять за няню). Вбегающий последним, в распахнутой шинели, – Вронский. Все, кроме него, в изысканно-черном. Ясно: только что похоронили Анну.

Эта сцена всеми деталями отсылает к хрестоматийной «Даме с камелиями» Джона Ноймайера – там тоже все начинается с дефиле всех гостей, пришедших на аукцион после смерти Маргариты Готье. Но уже следующая, в которой появятся кушетка из той же «Дамы» и помост, приехавший прямо из ноймайеровской «Чайки», пресечет все сомнения: это не цитата, не игра со зрителем. Хореограф «Анны Карениной» сформировался в Штутгартском балете, где спектакли Ноймайера составляют очень важную часть репертуара, и он остается для Шпука образцом для подражания. Но там, где классик может порой уступить условности, обобщению, пойти за поиском художественного знака, Шпук проявляет буквальность. Если это эпоха Льва Толстого, то непременно тяжеленные псевдоисторические платья с турнюрами, в которых дамам сложно было даже быстро ходить, а здесь приходится бесконечно прыгать в верхние поддержки. Если русская жизнь – то музыка Рахманинова: «Симфонические танцы», медленные части Второго концерта и Рапсодии на темы Паганини и затесавшийся между ними романс «Не пой, красавица» (хотя никакого намека на Грузию в балете нет).

Оживить всех персонажей классического романа в двухчасовом действии невозможно, и либретто удачно собрано вокруг трех любовных линий. Проблема лишь в том, что Анна и Вронский, Долли и Стива, Кити и Левин тут любят и ненавидят друг друга общими комбинациями движений: арабески-растяжки в верхних поддержках, на полу и в партере, тяжелое колыхание юбок в малооборотных пируэтах, сжимание и выворачивание рук множатся из дуэта в дуэт как в зеркалах. Несколько оживить схему удается второму составу: Оксана Кардаш (Анна), Георги Смилевски (Каренин) и Денис Дмитриев (Вронский) используют весь свой опыт исполнения классической и современной хореографии, раскрашивая общую безликость взглядами, прикосновениями, внезапными паузами. Из степной ровности хореографии выбивается сцена «В деревне II», в которой под звуки косьбы (музыка Мартина Доннера) ансамбль из девяти мужчин, к которым присоединяется Левин (отличная работа Алексея Любимова), воспроизводит похожие на утреннюю гимнастику, но эффектно соотносящиеся с полевыми работами движения. Но из-за чего Левин вернулся из Москвы в деревню и почему после идиллического канона в дуэте с Кити они расходятся на похоронах Анны, из балета Кристиана Шпука узнать невозможно. Так что от чтения Толстого новый балет не освобождает.