Третьяковская галерея показала мифическую «Оттепель»

Выставка «Оттепель» – произведение легкого жанра, калейдоскопическое. Не в том смысле, как легка, например, оперетта Дмитрия Шостаковича «Москва, Черемушки», чье музыкальное веселье было сложносочиненным, полистилистическим, изобретательным и острым. «Оттепель» в Третьяковской галерее оптимистично бесхитростна и задушевно уныла, как песенка юного героя «Я шагаю по Москве». Хорошая песенка, но запетая.

Вот и выставка всем мила – и экспонатами, и оформлением, и уверенностью кураторов в ее успехе, но ничего не добавляет к общим представлениям о времени, маркированным смертью Сталина и ХХ съездом КПСС, с одной стороны, введением советских войск в Чехословакию и выходом на Красную площадь семи диссидентов – с другой. Она демонстрирует не общественные проблемы и конфликты, отраженные, сфокусированные в искусстве, а привычные представления о нем, сформированные кинематографом советской «новой волны». Но без тени экзистенциальной тоски, в том же кинематографе неизменно появляющейся.

Кино на выставке важнейшее из искусств: экраны есть в каждом из семи разделов экспозиции, и они работают. При входе в зал эпиграфом стоят три массово известных кинокадра: устыдившийся собственного конформизма скульптор разбивает «женщину с лопатой» в «Приходите завтра»; юный герой Олега Табакова рубит революционной шашкой мещанскую мебель в «Шумном дне»; прогрессивные студенты архитектурного института выбрасывают фикус из пыльного ресторана в «Дайте жалобную книгу». Так весело и легко, на уровне крушения фикуса, обозначены авторами выставки конфликты поколений, идеологий и эстетик.

Здесь рассказывают обо всем сразу и понемногу: о кинематографе, архитектуре (пятиэтажки), живописи (от трогательно «мокрого», сюжетного Юрия Пименова до полной беспредметности андеграунда), графике (во главе с «Юностью» Стасиса Красаускаса, эмблемой журнала с тем же названием), литературе (Маяковский-памятник, читки в Политехническом), международных отношениях (фестиваль молодежи и студентов, Куба), фотографии (все хрестоматийные снимки), космосе и атоме – еще мы делали ракеты (модель ледокола «Ленин») и перекрыли Енисей («Строители Братска» Виктора Попкова). Очень мешает внешней аккуратности выставки раздел моды и быта: «тряпочки», образцы тканей, своей материальностью некрасиво проигрывают условности графики и живописи.

Первый раздел выставки – «Разговор с отцом» – трагический, обозначает, какие адские морозы оттаяли. Война и репрессии отмечены скульптурами Вадима Сидура, несколькими картинами официальных художников-шестидесятников и полуабстрактным «Освенцимом» Александра Крюкова, фронтовика к слову. Где-то в середине экспозиции хорошее настроение испортит стенограмма суда над Иосифом Бродским, но в недалеком соседстве экранный образ – хрустальный голос, ангельский лик – Беллы Ахмадулиной заставит забыть неприятное.

На конфликте только стилистическом, эстетическом, живописном можно было бы выстроить экспозицию. Но здесь лирический реализм и суровый стиль фигуративной живописи членов Cоюза художников напрямую не сталкивается с ярким абстрактным и минималистским кинетическим искусством андеграунда. Лобовое противопоставление происходит только в соседстве живописной карикатуры Федора Решетникова «Тайны абстракционизма» и работ студии «Новая реальность», тогда же, в 1958 г., написанных в высмеянном стиле.

Из выступлений группы кураторов (Кирилл Святляков, Юлия Воротынцева, Анастасия Курляндцева) на пресс-показе было понятно, что они имели в виду два типа зрителей: молодых людей, которым надо рассказать о времени молодости их бабушек, и самих бабушек, которые должны умиляться, вспоминая об этой молодости. Осведомленных молодых людей и не сентиментальных пожилых организаторы выставки, кажется, не замечают. Среднего поколения, которое должно быть образованным и здравомыслящим, тоже.

До 11 июня